По плану Обручева военные действия на Балканах должны были начаться с форсирования Дуная.

Предварительная подготовка к форсированию Дуная началась сразу же после объявления войны. В основном она шла по двум направлениям: 1) обезвреживалась, по возможности уничтожалась турецкая Дунайская флотилия и 2) готовились средства для фор­сирования и последующей переправы.

Турки располагали на Дунае довольно сильной речной военной флотилией. Она насчитывала 20 военных паровых судов, 9 из ко­торых были броненосными, и имела на вооружении 77 орудий (табл. 3).

Наличие на Дунае турецкой флотилии серьезно угрожало фор­сированию реки русскими войсками. Предотвратить эту угрозу можно было активной борьбой с турецкими кораблями при помощи мелких судов, вооруженных минами, установкой на реке минных заграждений и сооружением береговых батарей.

Активная борьба началась с создания русской Дунайской реч­ной военной флотилии. Личный состав для нее был выделен Бал­тийским (отряд гвардейского экипажа на Среднем Дунае) и Чер­номорским (Черноморский флотский отряд на Нижнем Дунае) флотами; в числе выделенных в эти отряды моряков встречалось немало охотников. Суда для Дунайской флотилии были частично. Доставлены из Кронштадта и Николаева, частично приобретены в Венгрии, уступлены Румынией, взяты на Дунае. Наибольшее зна­чение во флотилии имели паровые минные катера; они преобладали и численно (табл. 3). В основном минные катера были взяты с су­дов Балтийского флота (носили даже названия тех кораблей, с которых были взяты). Лишь два катера («Мина» и «Шутка») были быстроходными, то есть развивали скорость в 14-16 узлов, прочие же трудом давали 6 узлов по течению и 2 узла - против; ни один из катеров не имел артиллерийского вооружения и брони .

Схема 12. Русские минные заграждения на Дунае в 1877 г.

Кроме минных катеров, в состав Дунайской русской флотилии входили и другие паровые суда - всего 21 вымпел.

В качественном отношении суда русской речной флотилии не выдерживали никакого сравнения с судами турецкой флотилии (табл. 3).

Мины для минных заграждений к началу войны были сосредо­точены на складах в Бендерах; их было мало - всего 300 гальва­нических и 150 мин Герца. В Бендерах имелось также и 100 шлю­почных мин для катеров.

Для устройства береговых батарей использовались кадры и ору­дия десяти рот Киевской осадной артиллерии и один батальон Ни­колаевской. К началу июня в Дунайскую армию прибыло 128 осад­ных орудий калибра не менее 152 мм.

В общем же русские силы и средства, организованные для борьбы за господство на Дунае, были весьма скромны. Борьба могла быть успешной лишь при наличии достаточного времени для организации сил и средств, а также при доблести русских моряков и артиллеристов и пассивности турок. Обстоятельства сложились так, что все эти три условия оказались налицо.

25 апреля, на другой день после объявления войны, начальник инженеров Дунайской армии генерал Депп наметил места для че­тырех береговых батарей - трех у Браилова и одной у Рени и Бар-боша. Декоре после этого батареи на намеченных местах были поставлены. На первых порах они имели на вооружении полевую артиллерию, а с 8 мая - осадную. Под прикрытием этих батарей между 30 апреля и 3 мая были поставлены минные заграждения У Рени и Барбоша, а 9 мая - у Браилова. Между 15 и 17 мая был загражден южный выход из Мачинского рукава Дуная и, наконец, 9 июня было поставлено минное заграждение у Гуры Яломицы (табл. 2).

Таким образом, в начале июня русские не только преградили доступ турецким морским судам в Дунай с Черного моря, но и вос­претили им свободное плавание на Нижнем Дунае, от Рени до Гирсово. 11 мая одновременным попаданием снарядов 3-й и 4-й осад­ных русских батарей был взорван и потоплен турецкий броненос­ный корвет «Люфти Джелиль», вооруженный пятью крупнокалибер­ными орудиями. Из 218 человек экипажа спасся лишь один матрос, которого вместе с флагом броненосца забрали русские минные катера. В ночь с 25 на 26 мая русские минные катера взорвали ше­стовыми минами большой турецкий монитор «Сельфи».

Уничтожение двух наиболее крупных судов так деморализовало личный состав и командование Дунайской речной флотилии турок, что остальные ее суда - четыре броненосных и восемь деревян­ных - поспешно отошли под прикрытие крепостных пушек Рущука и Никополя.

Борьба за господство в среднем течении Дуная началась не­сколько позже - с выходом к Дунаю передовых частей русских войск. Первые береговые батареи на Среднем Дунае были соору­жены у Парапана и Фламунды (15 июня), у Корабии (21 июня), у Журжево (22 июня) и у Турну-Магурелли (26 июня). Наиболее сильными являлись батареи у Журжево (28 орудий) и у Турну-Ма­гурелли (33 орудия), так как первая была предназначена, кроме борьбы с турецкой флотилией, также для обстрела Рущука, а вто­рая - для обстрела Никополя.

Под прикрытием береговых батарей на Среднем Дунае стави­лись минные заграждения. Так, 24 июня они были поставлены у Корабии, в ночь с 26 на 27 июня - у Фламунды и у Парапана; по­следние, впрочем, довести до неприятельского берега в эту ночь не удалось.

В итоге двухмесячной борьбы с турецкой речной флотилией на Дунае русским удалось с ничтожными средствами удовлетвори­тельно обеспечить районы будущих переправ Дунайской армии как на Нижнем, так и на Среднем Дунае.

Значительно менее удалась русскому командованию предвари­тельная подготовка средств для форсирования Дуная и последую­щей переправы через него войск Дунайской армии.

Несмотря на то, что русская армия имела в прошлом богатый опыт переправы через Дунай - последние данные о переправах относились к 1854 году и в большинстве случаев полностью сохра­нили свое значение и для 1877 года, - русская Дунайская армия была совершенно недостаточно обеспечена переправочными сред­ствами. На Среднем Дунае форсирование и переправу решено было произвести на железных понтонах. Эти понтоны конструкции пол­ковника Томиловского являлись крупным достижением русской военно-инженерной мысли и превосходили иностранные, но в Ду­найской армии их было мало. В состав армии были введены всего четыре понтонных батальона (3, 4, 5 и 6-й) с 208 железными по­лупонтонами, которые давали всего 652 м моста. А. так как ширина Среднего Дуная в июне даже в узком месте достигала 800 м , то табельные средства всех понтонных батальонов не да­вали возможности навести даже одного моста. Далее, так как для Дунайской армии требовалось, даже на первых порах, два моста на Среднем Дунае и один на Нижнем, мостовое имущество для 2 1/2 мостов приходилось изыскивать на месте.

На Нижнем Дунае вопрос решался легко - в Галаце были быстро заготовлены плоты, необходимые для сооружения одного моста. На Среднем Дунае дело обстояло хуже. Там заготовку мо-стового имущества из местных средств начали с запозданием , да и то допустили при этом ряд просчетов. Ко времени переправы на Среднем Дунае мостовое имущество с большим трудом удалось изготовить, но оно не было однотипно и состояло из самых различ­ных средств и материалов.

Еще хуже обстояло дело на Среднем Дунае с подготовкой средств для высадки десанта в период форсирования реки. Штаб Дунайской армии рассчитывал вначале исключительно на желез­ные понтоны. Впоследствии, перед самым форсированием, было решено железные понтоны использовать лишь для первых рейсов десанта, а для последующих, по предложению Деппа, применить пароход «Аннету». Последующий ход событий целиком подтвердил правильность предложения Деппа. Во время переправы из строя вышло от обстрела и бури 25% железных понтонов; без помощи парохода и буксируемых им двух барж форсирование Дуная рус­ской армией значительно задержалось бы.

На Нижнем Дунае для форсирования реки были собраны мест­ные лодки, пароходы и заготовлены деревянные понтоны.

Ход и результаты подготовки форсирования Дуная весьма пока­зательны для экономической и технической отсталости русского царизма. Располагая значительным временем для подготовки к форсированию, русский царизм не смог все же обеспечить свою армию достаточными для форсирования средствами. Мин и желез­ных понтонов было недостаточно, подвозили их с запозданием. Дру­гих средств для перевозки десанта заблаговременно в достаточном количестве не заготовили; мосты были подготовлены к наводке за счет местных средств с запозданием.

Минный катер - класс малых боевых судов, носители минного оружия буксируемых, шестовых и "самодвижущихся" мин. Также использовались и для постановки минных заграждений. Имели распространение во второй половине XIX века.

Первые минные катера в России стоились на базе неспециализированных паровых катеров - разъездных, гидрографических и т. п. Они имели водоизмещение примерно 5-12 тонн. Также для минных катеров характерны небольшие размеры, малая скорость хода.

Первая попытка активной доставки минного оружия, да и первое применение минного оружия вообще состоялась во время войны США за независимость. Носителем первой мины была подводная лодка Дэвида Бушнелла "Turtle"(от англ. - черепаха). Атака была неудачной - закрепить мину под днищем цели не удалось. Первый опытный образец парового катера с минным вооружением был построен в России на Николаевской верфи во время Крымской войны по инициативе генерала Тизенгаузена. Но в боевых действиях он не участвовал, так как затонул во время испытаний из-за невысоких мореходных способностей.

Минные катера были вооружены буксируемыми или шестовыми минами.

Форсирование Дуная

На каждом катере было 8 мин. Заряд мины составлял 2,5 пуда пороха. При атаке катер подходил вплотную к неприятельскому судну и ударял его шестовой миной или подводил под днище буксирную мину.

После объявления войны русские моряки приступили к постановке мин на Нижнем Дунае. Заграждения ставились с минных катеров и гребных шлюпок линиями по 5-10 минут в чрезвычайно сложных условиях. Сильное течение срывало мины, поэтому минерам зачастую приходилось ставить каждую мину на 5-8 пудовом якоре. Заграждения ставились под прикрытием огня береговых батарей, расположенных у Рени, Барбоша и Браилова. Находившийся рядом отряд турецких кораблей проявлял незначительную активность, лишь периодически обстреливал русские позиции. 29 апреля от навесного огня русских береговых батарей погиб броненосный корвет "Лютфи Джелиль", не имевший броневой палубы. Он получил одновременно два попадания и после сильного взрыва затонул на глубине 22 метра. Гибель "Лютфи Джилиль" произвела сильное впечатление на турок. Их флотилия отошла вглубь Мачинского рукава.

Используя создавшуюся обстановку, русские моряки заградили минами северный выход из рукава. Турецкие корабли были изолированы. Это дало возможность установить русское судоходство на участке Рени - Браилова. Против вражеских судов, укрывшихся в Мачинском рукаве было решено действовать минными катерами, предварительно заградив южный выход. Вследствие недостатка мин произвели их демонстративную постановку: в воду были сброшены мешки с песком. Это достигло цели - противник был введен в заблуждение. Атаку назначили на ночь 15 мая 1877 года. Четыре выделенных для этого катера в строе кильватера малым ходом вошли в Мачинский рукав. Они держались у берега, чтобы обеспечтиь скрытность подхода. В 2 часа 30 минут был обнаружен турецкий отряд. В середине стоял на якоре монитор "Сельфи", а по его бортам - колесный пароход "Килиджи Али" и броненосная канонерская лодка "Фехтхуль Ислам". Основным объектом атаки был монитор "Сельфи". С дистанции 126 метров катера дали полный ход. Первым атаковал "Царевич" под командованием лейтенанта Ф. В. Дубасова. Он ударил своей шестовой миной в корму турецкого монитора, но тот, хотя и получил пробоиу, остался на плаву. Во время атаки от всплеска при взрыве мины катер наполовину был залит водой и едва смог отойти на небольшое расстояние. Он временно лишился хода и должен был отливать воду, чтобы поднять пар в котлах. В это время к монитору подошел катер "Ксения" во главе с лейтенантом А. П. Шестаковым и ударил миной в середину корабля. Произошел взрыв, и "Сельфи" пошел ко дну.

После атаки катер "Ксения" оказался в тяжелом положении и едва не погиб, запутавшись винтом в снастях тонущего корабля. Это показало, с какой опасностью связано использование шестовых мин.

Атака "Сельфи" - первый в истории военно-морского искусства успешный пример ночного группового боя минных катеров. Атака производилась под ожесточенным артиллерийским и ружейным огнем противника и свидетельствовала об исключительной выдержке и мужестве русских моряков. За потопление "Сельфи" лейтенанты Дубасов и Шестаков были награждены орденом Георгия 4-й степени. Награды подучили все офицеры, участвующие в атаке. Нижние чины экипажей удостоились знаков Военного ордена.

Борьба за господство на Среднем Дунае началась с выходом войск Дунайской армии к реке. Было отдано распоряжение о постройке батареи. Ей ставилась задача не допустить подхода турецкой флотилии к району главной переправы и бомбардировать Рущук и Никополь, прикрывая минирование реки. Попытки турок воспрепятствовать постановке минных заграждений отражались огнем береговых батарей и атаками минных катеров. К середине июня удалось оградить минами главный участок переправы с обоих флангов. Суда противника ушли под защиту батареи Рущука. Они не рисковали больше появляться в этом районе. Несмотря на неравенство в силах, умелое использование минного оружия позволило русским морякам овладеть рекой. Это создало выгодную обстановку для форсирования Дуная. В тех условиях мина явилась единственным доступным и мощным оборонительным и наступательным средством. Английские морские специалисты были уверены в безусловном превосходстве турецких морских сил над русскими, считая, что русские корабли в лучшем случае смогут сыграть некоторую роль в защите своих баз и берегов. Но флотилия русских минных катеров парализовала действие созданной еще в мирное время сильной речной флотилии противника.

Первые операции Дунайской армии имели важное значение в общем ходе войны. Форсирование Дуная стало началом освобождения Болгарии от турецкого ига. Русские войска продемонстрировали свои высокие морально-боевые качества. Противник понес значительные потери и был вынужден принимать срочные меры, чтобы не допустить продвижения русских за Балканский хребет.

Во времена Суворова русские войска форсировали Дунай в нижнем течении, а в XIX веке переправлялись через Дунай уже в самом сердце Балкан. Малочисленная экспедиция казаков генерал-майора И. И. Исаева переправилась через Дунай в районе Кладова и Прахова, спеша на помощь участникам первого сербского восстания. В дальнейшем Российская империя ещё не раз посылала свои войска на другую сторону Дуная для борьбы с Портой и освобождения от турецкого господства земель балканских христиан. Последняя в XIX столетии Русско-турецкая война 1877-1878 годов, в ходе которой русские войска также переправлялись через Дунай, принесла освобождение от турецкого ига Болгарии и независимость Сербии.

Как известно, в 1914 году Россия направила на помощь сербской армии экспедицию специального назначения. В состав экспедиции вошли три вооружённых парохода и несколько барж, перевозивших боеприпасы и провизию. Для защиты экспедиции от австро-венгерских мониторов и самолётов в Сербию прибыло 11 русских морских батарей, которые вошли в состав правого фланга сербской армии под командованием командира Краинского отряда полковника Драгутина Димитриевича. Эти батареи были рассредоточены по всему течению Дуная от Шабца до Кладова. Наиболее выделялись 10-я и 11-я батареи, размещённые в цен-тральной крепости Белграда Калемегдане — в районе церкви Ружица и на Малом Калемегдане. Они заблокировали устье Дуная и Савы и потопили один австрийский монитор. Однако в сентябре 1915-го эти батареи были подавлены в ходе сильнейшего артиллерийского обстрела из австрийских крупнокалиберных орудий. В результате обстрела погиб весь состав обеих батарей — 163 русских солдата и офицера. Кроме этого, значительные потери потерпел русский инженерный отряд в Кладово. После окончания войны в Белграде на Новом кладбище при финансовой помощи молодого югославского государства и при живой поддержке русской военной эмиграции взметнулся самый большой из памятников русским воинам, павшим в Первой мировой войне. В основании этого памятника-склепа и лежат кости русских офицеров, солдат и матросов, погибших в боях за славянский Дунай1. Словом, Дунай к началу XX века стал тем порогом, через который всегда шагала на Балканы русская воинская сила. Недаром у сербов сложилась поговорка: "Дунай шумит — русские идут".

В годы Второй мировой войны советским воинам вновь пришлось оросить своей кровью берега Дуная. Впрочем, первые придунайские страны не стали тяжёлым испытанием для бойцов 3-го Украинского фронта, за плечами которых был уже долгий боевой путь с форсированием Дона, Северского Донца, Днепра и Днестра. Румыния и Болгария, пользовавшиеся в стане союзников Третьего рейха определённой свободой, поспешили переметнуться на сторону победителей. Военные донесения частей и соединений 3-го Украинского фронта описывали прохождение через территорию Румынии и Болгарии как форсированный марш. В ходе марша пехоту изматывали утомительные ночные переходы, которые прерывались днёвками для приведения в порядок оружия, разъяснительных политбесед, короткого отдыха и ускоренного принятия пищи.

Ситуация стала меняться с переходом границы Югославии. Королевство Югославия, в отличие от Румынии и Болгарии, было окку-пировано странами Антикоминтерновского пакта ещё в апреле 1941 года. Тогда окраины страны были поделены между Германией, Венгрией, Болгарией, Италией и Албанией, а центральная часть была разделена на две зоны: в западной (Босния, Далмация, Славония и Хорватия) было создано усташское Независимое государство Хорватия (НГХ) под руководством Анте Павелича, который проводил открыто провозглашённую политику геноцида сербов, евреев и цыган. В восточной было установлено оккупационное правительство "сербского Петэна" — генерала Милана Недича. Последний провозгласил политику "выживания под оккупацией", указывая на масштабы демографической катастрофы, постигшей сербов в результате оккупации2. В то же время на территории Югославии возникло и два мощных движения Сопротивления — коммунистическое под руководством Иосипа Броз Тито и анти-коммунистическое под руководством Дражи Михайловича. Эти два движения вступили друг с другом в смертельную схватку. Территории, на которых доминировали четники Михайловича, находились в восточной части страны. При поддержке многочисленных тайных сторонников из числа недичевской администрации "Югославская армия в Отечестве" (ЮАвО — официальное самоназвание четников) держала под своим контролем большинство сельских районов Недичевской Сербии. В западной части страны, на территории НГХ, значительные районы (особенно в Боснии) контролировались партизанами Тито (Народно-освободительная армия Югославии — НОАЮ). Немцы охотно использовали раздоры в лагере Сопротивления, четники до осени 1944-го препятствовали возвращению партизан на территорию Сербии, в то время как сами "копили силы", но не предпринимали активных действий против оккупантов. С другой стороны, немцы в Югославии опирались на военные и полицейские силы из числа национальных меньшинств: дунайских швабов, боснийских и санджакских мусульман, хорватов и русских эмигрантов.

После перехода Дуная в районе Прахова и Кладова (Восточная Сербия) Красная Армия попала в чрезвычайно запутанную ситуацию югославской гражданской войны всех против всех. РККА решала ситуацию предельно просто: партизаны Тито — это союзники, все остальные - противники, которых необходимо уничтожать до тех пор, пока они не сложат оружие и не сдадутся в плен. С переправой передовых советских частей из Болгарии и Румынии через Дунай и Восточную Сербию началась Белградская стратегическая наступательная операция, длившаяся с 28 сентября по 20 октября 1944 года. Она проводилась силами 3-го Украинского и частью сил 2-го Украинского фронтов, a также моряками Дунайской речной флотилии и войск Болгарии. Стоит отметить, что немцам не удалось создать здесь укрепленную линию обороны, так как быстрое падение Румынии и Болгарии стало для них полной неожиданностью. В результате на пути огненного вала наступления Красной Армии встали тыловые части, как, например, 2-й полк Русского охранного корпуса (РОК), нёсшего охранную службу в придунайских городках Восточной Сербии. Удар был столь стремителен, что служившие в РОК бежали из места расположения штаба 2-го полка, забыв захватить с собой штабную документацию3.

Гористые районы Восточной Сербии вдоль правого берега Дуная были сравнительно быстро пройдены советскими войсками, при этом они понесли лишь неизбежные потери, связанные с неприспособленностью к ведению войны в горах. Немаловажным было и сердечное расположение местных жителей по отношению к долгожданным "русским братьям". Хотя попытки доминировавших в этих районах четников навести связи с советским командованием и не нашли поддержки, части Михайловича также мешали созданию упорядоченной немецкой обороны4. Кроме того, после начала Белградской стратегической наступательной операции и развивавшейся параллельно ей на юге Сербии Нишской наступательной операции на соединение с Красной Армией из Боснии и Санджака смогли пробиться части партизан Тито.

Извилистое течение Дуная сделало тактически логичным вторичное форсирование реки в районе села Ритопек, находящегося на южном перекрёстке дороги на Белград. Форсирование крутого дунайского берега было проведено 7 октября силами 109-й гвардейской стрелковой дивизии 46-й армии 2-го Украинского фронта. Второе форсирование Дуная в ходе боёв в Югославии было более тяжелым, чем переправа в Восточной Сербии. В районе Ритопека проходила шоссейная дорога, по которой немцы перебрасывали свои войска для обороны Белграда и отводили войска из Восточной Сербии. Поэтому нацисты отчаянно боролись за ликвидацию этого плацдарма вплоть до подхода основных советских сил, пробивавшихся в направлении Белграда.

Тем временем РККА в тесном взаимодействии с НОАЮ и болгарской армией успешно громила германскую армейскую группу "Сербия". Ширина фронта боевых действий составляла 400-620 километров с глубиной продвижения советских войск до 200 километров. Среднесуточные темпы наступления были сравнительно высокими — 8-9 километров5. Уже 16 октября были освобождены восточные и северо-восточные районы Югославии, и 4-й гвардейский механизированный корпус генерала Жданова начал бой за столицу Югославии. После нескольких дней упорных боёв, 20 октября, Белград был освобождён от немцев. Это обозначило конец Белградской стратегической наступа-тельной операции. Лидер югославских коммунистов Тито получил из рук Красной Армии власть над столицей Югославии, а советские войска стали покидать Белград, уходя дальше на запад. Уже 29 октября была начата Будапештская стратегическая наступательная операция, в которой участвовали и войска, освободившиеся после взятия Белграда — первой дунайской столицы, освобождённой Красной Армией. Впереди были Будапешт, Братислава и Вена...

Путь на запад вновь преградила широкая водная преграда — опять Дунай, делающий вскоре после слияния с Савой у Белграда поворот к северу. Таким образом, войскам 57-й армии пришлось вновь форсировать Дунай. Преодолеть реку на выходе из Сербии оказалось намного сложнее, чем на входе в страну. С другой стороны Дуная в тылу неприятеля на этот раз не было отрядов Сопротивления, население было настроено враждебно6.

О том, насколько кровопролитным и отчаянным было это форсирование Дуная на выходе из Сербии, косвенно свидетельствует сопоставительная статистика награждений званием Героя Советского Союза7. Всего за участие в боевых действиях на территории Югославии в годы Второй мировой войны звание Героя Советского Союза получили 66 советских граждан. Из них 22 получили за заслуги в течение всего хода военных действий, в том числе авиаторов — 15 (авиация дальнего действия — 8, транспортная авиация — 6, а также 1 пилот штурмовика Ил-2), старших офицеров — 5, советских участников партизанского движения, бежавших из плена в НОАЮ, — 2, военный разведчик — 1. За подвиги, совершённые в ходе Белградской наступательной операции — от переправы через Дунай в Восточной Сербии до освобождения Белграда, звание Героя получили четыре человека. При этом непосредственно за участие в штурме Белграда был награждён один красноармеец, за бои в дальнем пригороде Белграда, селе Винча, один и ещё два человека получили это высокое звание за бой в районе села Ритопек, разгоревшийся после форсирования Дуная. На фоне этих цифр внушительно выглядит статистика награждений в ходе третьего форсирования Дуная на выходе из Сербии. За героизм в ходе десантной операции в районе Вуковара Геро-ями Советского Союза стали семь красноармейцев и краснофлотцев, за подвиги, совершённые в ходе форсирования Дуная в районе города Апатина, — 11 и, наконец, за форсирование Дуная в районе села Батина —19 (!) человек. Кроме того, ещё два человека были удостоены звания Героя за бои по непосредственному расширению плацдарма, возникшего в результате форсирования Дуная в районе Апатина и Батины.

Боевые действия на границе Воеводины и Хорватии, которые должны были дать возможность Красной Армии выйти на оперативный простор Паннонской равнины для нанесения удара на Будапешт и Вену, в историографии Второй мировой войны по ряду причин не имели должного освещения. Крупнейшая битва Второй мировой войны на территории Югославии — Батинская — оставалась в тени внимания советских и югославских историков: у них имелись на то свои причины. Югославские историки с 1948 года и до конца существования Югославии стремились доказать тезис о "самоосвобождении" страны, преуменьшая роль Красной Армии даже в освобождении Белграда, и замалчивали Батину, включая её обычно в более поздние операции на Сремском фронте8. Что касается историков из СССР, то для них Батинская операция была всего лишь частью Будапештской операции. Кроме того, делу укрепления соцлагеря вряд ли могло послужить изучение битвы, которая отчётливо показывала, как хорваты и венгры упорно защищали свои территории от красноармейцев и сербов.

Что же происходило на сербском прифронтовом берегу Дуная поздней осенью 1944 года? К тому времени освободившие Воеводину войска 2-го Украинского фронта активно передислоцировались на север, в междуречье Тиссы и Дуная. На их позиции перебрасывались соединения 3-го Украинского фронта. Было выбрано несколько мест для форсирования Дуная — в районе Вуковара, Апатина и Батины. Основной плацдарм планировалось создать в районе села Батины, расположенного на правой (хорватской) стороне Дуная у подножья Беломанастырской гряды, высоты которой доминируют над примыкающей с востока и запада равнинной местностью. Батина была превращена противником в укреплённый пункт обороны, имевший несколько линий сопротивления. На самом берегу реки была проложена сеть окопов полного профиля с пулемётными гнёздами и позициями для полевой артиллерии. Колючая проволока, мины и инже-нерная маскировка активно использовались противником для усиления этой первой линии обороны. На склоне Беломанастырской гряды над селом пролегала вторая линия обороны, и, наконец, третья — венчала гряду и проходила по самому её гребню. Особенно хорошо были укреплены господствующие высоты — 169, 205 и 206, а также железно-дорожная станция Батина.

Ширина Дуная в этом месте составляет около 500 метров, левый (сербский) берег, низкий и болотистый, покрыт отдельными рощицами. В результате проливных дождей большая часть прибрежной территории восточного берега превращалась к концу осени в непролазную грязь, исключительно осложняя движение гужевого и автомобильного транс-порта вне пределов единственной твёрдой дороги, ведущей от ближайшего транспортного узла в районе Сомбора и Бездана. Эта твёрдая дорога находилась в прямой видимости господствующих высот на правой стороне Дуная, прекрасно простреливалась и могла использоваться лишь в тёмное время суток.

Почему же именно Батина была выбрана для нанесения главного удара? Во-первых, немцы не могли ожидать попытки форсирования Дуная в столь неподходящем для этого месте. Во-вторых, Батина находилась на самом стыке командования группы армий "Юг" (под управлением Верховного командования вермахта) и командования "Юго-восток" (под управлением Верховного командования сухопутных войск). Но, пожалуй, самым важным было то, что, в отличие от других потенциальных участков для форсирования, из-за Батины и Беломанастырской гряды открывался ничем не ограниченный выход на широкий оперативный простор, дававший возможность массированного применения бронетанкового кулака РККА.

Всего с нацистской стороны в боевых действиях участвовали около 60 тысяч солдат и офицеров. С другой стороны в Батинской операции были задействованы части 57-й армии 3-го Украинского фронта, которые поддерживала 17-я воздушная армия9. Кроме того, в боевых действиях участвовали партизаны 12-й и 51-й воеводинской бригад НОАЮ. Для успешного форсирования Дуная, защиты и расширения плацдарма на правом берегу было задействовано около 100 тысяч человек. На 200 артиллерийских стволов неприятеля в начале операции приходилось 1236 советских и союзных стволов. В дальнейшем это соотношение (1:6) колебалось по ходу введения немцами в бой подкрепления. Местные жители и сербские участники сражения до сих пор с ужасом вспоминают море огня, которое охватывало Батину и её окрестности в течение нескольких недель. В начальной фазе количество задействованной немецкой и советской бронетехники было примерно равным, в то время как к концу операции советские Т-34 и самоходные орудия имели уже четырёхкратное превосходство.

Во главе всего этого мощного кулака 57-й армии стоял генерал-полковник Михаил Николаевич Шарохин (1898-1974). Талантливый штабной офицер, выпускник Академии Генерального штаба Шарохин в свои 46 лет приобрёл заслуженную славу специалиста по форсированию водных преград, за его плечами уже были успешно проведённые форсирования Днепра, Буга, Днестра и Дуная. Позднее за умелую организацию боевых действий, чёткое управление войсками армии при форсировании рек, обеспечение захвата и удержания плацдармов, проявленные при этом мужество и отвагу Шарохину было присвоено звание Героя Советского Союза.

Из штаба 3-го Украинского фронта, находившегося в то время в городе Србобране, от командующего фронтом Фёдора Ивановича Толбухина, 12 сентября ставшего Маршалом Советского Союза, Шарохин, всего десять дней назад вступивший в должность, получил приказ об организации форсирования Дуная силами 57-й армии. Ненастной ночью 8 ноября была предпринята попытка разведки боем — форсирования Дуная силами 703-го полка 223-й стрелковой дивизии. Быстрое течение Дуная преодолевали в бравших на борт по 10 десантников вёсельных лодках, которыми управляло по двое сапёров.

"Первой пошла 1-я рота, немцы её сразу обнаружили и, осветив всё вокруг ракетами, открыли по десантникам шквальный огонь. Стреляли прямой наводкой, и до берега не добрался никто. В ту же ночь пошла на тот берег 2-я рота. Через некоторое время... на противоположном берегу завязался бой — это означало, что там всё-таки кто-то высадился. Но бой длился всего 5-10 минут, а потом все затихло". Зацепиться удалось лишь на следующую ночь, 9 ноября, капитану Сергею Никитичу Решетову и его 3-й стрелковой роте 703-го полка.

Сергей Никитич, которому тогда был всего 21 год, вспоминал в наши дни: "Собрали остатки со всего нашего батальона — набралось 100 человек. На 10 лодках начали форсирование. На середине реки лодки начало разносить сильным течением, немцы повесили ракеты и начали нас расстреливать. Когда до берега оставалось буквально 10-15 метров, на моей лодке один из сидевших на вёслах сапёров был убит, а второй — тяжело ранен. Я схватился за вёсла и начал подгребать к берегу. Противоположного берега удалось достичь лишь двум лодкам. Дружно приткнулись к берегу, выскочили и тут же залегли. На этом берегу было село, а перед селом — дамба, защищавшая его от паводков. И в этой дамбе немцы сделали траншеи и оборудовали огневые точки. Когда мы за-легли, то оказались прямо на трупах: это были трупы наших товарищей, которым удалось высадиться здесь прошлой ночью. Они все погибли... И такое было ощущение, что если мы задержимся хотя бы на минуту, то и нас постигнет та же участь. С русским крепким матом мы дружно поднялись и ворвались в траншею на дамбе! Захватили сразу несколько метров траншеи и начали бросать гранаты вправо и влево. Немцы не поняли, сколько нас высадилось, много ли, и нам сразу же удалось захватить ещё и 4 домика за дамбой. Когда, наконец, у меня появилась возможность всех пересчитать, то оказалось, что нас высадилось всего 16 человек... Что делать? В одном из домиков нашли много немецких боезапасов, пулемёт, гранаты. И быстренько обратили всё это против немцев же. Нужно было срочно сообщить командованию о нашем положении. "Кто пойдёт с донесением?" — спрашиваю. "Я пойду", — сразу же вызвался сержант Ободовский. Я в темноте что-то нацарапал на бумаге — захватили, мол, первую траншею, столько-то домиков, всего живых 16 человек, и как только немцы обнаружат это — сметут нас в два счёта! Нужна помощь... Ободовский потихоньку поплыл на наш берег, а мы занялись расширением плацдарма. Захватили ещё участок траншеи и выбили немцев ещё из нескольких домиков. А под утро, когда начало светать, мы увидели на реке неясные силуэты. Немцы тут же открыли по ним огонь, мы ответили, и через несколько минут к берегу подошло две лодки. Первым выпрыгнул на берег сержант Ободовский, а за ним — семнадцать югославских партизан. Тогда они, правда, были уже не партизанами, а бойцами Народно-освобо- дительной армии Югославии. До рассвета мы окапывались. А югославы были такие — русских никогда не бросят! И вот целый день наших 16 человек и 17 югославов во главе с командиром четы (роты) держали оборону на этом маленьком плацдарме. Буквально каждый час нам приходилось отбивать немецкую атаку. Когда наше командование поняло, что плацдарм мы удержим, то нас начали сильно поддерживать — подтянули артиллерию, "катюши". И они били прямой наводкой прямо над нашими головами. А к вечеру маленький катер притащил к нам на буксире большую шлюпку, баркас. Правда, немецкий пулемёт разбил рубку катера и убил рулевого, но по инерции баркас всё же прибило к плацдарму. С баркаса высадилось около 40 человек во главе с капитаном Княжиным. Сразу бросились в контратаку и оттеснили немцев ещё метров на 60-70. Стало веселее. А когда наступила ночь, наши войска навели понтонную переправу, и к нам быстро пере-правился весь наш полк и части дивизии, и две югославские бригады..."10

В то время Батину обороняли венгерский 4-й пограничный полк, части 31-й дивизии СС, состоявшей из воеводинских немцев и остатков расформированной хорватской дивизии СС, а также хорватские полицейс-кие части. Не только пропаганда, но и само происхождение этих солдат заставляло их особенно решительно защищаться от наступавших с востока11. В попытках сбросить в Дунай советских и югославских защитников плацдарма у Батины немецкое командование сразу же стало применять бронетехнику и стягивать массированное подкрепление, которое с ходу бросали на позиции, занятые "большевиками". Район Батины стал местом активного применения немецкой авиации, которая практически бездействовала в ходе Белградской операции12. В тылу советских войск, на кладбище возле населённого пункта Бездан, работала вражеская радиостанция, которую удалось запеленговать и уничтожить лишь спустя несколько дней.

В результате решительных действий советских и югославских бойцов и офицеров защитникам плацдарма удалось захватить почти всю Батину. Это положило начало боям за господствующие прибрежные высоты, овладение которыми имело очевидное оперативное значение. Самой главной из этих высот была так называемая "Пирамида", высота 169, которая получила у бойцов название "кровавой высоты".

В то же время, 7-20 ноября, небольшой плацдарм удалось захватить и 74-й стрелковой дивизии в районе города Апатин, где её подразделения сумели переправиться через Дунай. И уже 23 ноября силами 75-го и 64-го стрелкового корпусов удалось отбросить врага на запад и соединить батинский и апатинский плацдармы13. Таким образом, был открыт путь на линию коммуникаций Кнежеви-Виногради-Бели-Манастир, по которой советские войска выходили на оперативный простор до самого озера Балатон.

Однако Дунай всё ещё оставался блокированным, немцы и хорваты отчаянно защищали подступы к городу Вуковару, артиллерийские батареи в районе которого мешали кораблям Дунайской флотилии подниматься вверх по течению14. Поэтому 8 декабря в час ночи советские морпехи из 315-го батальона, артиллерийско-миномётные части 1-го гвардейского укрепрайона и югославские партизаны из 5-й воеводинской бригады 36-й дивизии НОАЮ при поддержке бронекатеров Дунайской морской флотилии попытались занять Вуковар тем же способом, что и Батину, — неожиданным десантом. Однако тут десант оказался неудачным. С помощью массированного применения бронетехники и артиллерийской поддержки немецким и хорватским частям удалось блокировать высадившиеся части и начать их медленное перемалывание. После того как две трети десантников погибло, оставшихся эвакуировали, а советские части были переброшены в прорыв, образованный наступавшей 57-й армией. Вуковар оставался в составе НГХ вплоть до середины апреля 1945 года, когда НОАЮ удалось прорвать Сремский фронт и пробить немецко-хорватскую линию обороны. Только тогда Дунай вновь стал судоходным на всём его течении...

Алексей ТИМОФЕЕВ, кандидат исторических наук

г. Белград

Примечания

1. Скородумов М. Ф. Што треба да зна сваки Сповен, а нарочито сваки словенски политичар. Београд. 1939.

2. Согласно послевоенным статистическим исследованиям, сербы были народом, который более всего пострадал от последствий Второй мировой войны в Югославии. В результате войны и оккупации погибло около 7% сербов, при этом на территории НГХ этот средний показатель был значительно выше и достигал 14,6-16,3% //Ljudske i materijalne zrtve Jugoslavije u ratnom naporu 1941-1945, Beograd. 1947; Zrtve rata 1941-1945 godine. Rezultati popisa, Beograd. 1966; Kocovic В. Zrtve Drugoga svetskog rata u Jugoslaviji, London. 1985; Zeijavic V. Gubici stanovnistva Jugoslavije u Drugome svjetskom ratu, Zagreb. 1989; Kovacevic M. Srbi kao zrtve rata u Drugome svetskom ratu, Beograd. 1992; Bogosavljevic S. Nerasvetljeni genocid// Srpska strana rata, Beograd. 1996. S. 159-170.

3. Русский Корпус на Балканах во время II Великой войны 1941-1945 гг. Исторический очерк и сборник соратников. Нью-Йорк. 1963. С. 403-405.

4. Документы РККА и ЮАвО содержат ряд упоминаний о прямом сотрудничестве красноармейцев и четников, пытавшихся уверить советских солдат, что "четники за Россию, а партизаны за Троцкого". Например, крупный сербский город Крушевац, освобождённый четниками от немцев, был передан ими передовым частям Красной Армии. Но все попытки сотрудничества сербских монархистов и советских коммунистов были заранее обречены на провал и заканчивались трагично.

5. Например, в ходе Будапештской стратегической наступательной операции при фронте в 420 км среднесуточные темпы наступления были 2,5-4 км.

6. ЦАМО. Ф. 233 сд. Д. 35. Л. 283; Д. 34. Л.162-165.

7. Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т. 2. М. 1988.

8. Исключением была книга: Bozic N. Batinska bitka. Novi Sad. 1990.

9. ЦАМО. Ф. 57 А. Д. 349. Л. 394-398.

10. http://www.pobeda-60.ru/main. php?trid=6643.

11. Pencz R. For the Homeland! The History of the 31st Waffen-SS Volunteer Grenadier Division. Danubian-Swabian Grenadiers on the Danube and in Silesia. Solihull. 2002.

12. ЦАМО. Ф. 233 сд. Д. 37. Л. 201.

13. Шарохин M. H., Петрухин В. С. Путь к Балатону. М. 1966.

Турки начали стягивать к месту переправы пехоту и артиллерию. Четыре турецких орудия заняли заранее подготовленную огневую позицию на высоте Тепе-Бунар, два - на восточной окраине Систово. С рассветом огонь противника усилился и был более эффективным.

Обеспечивая переправу, с северного берега открыла огонь русская артиллерия, направив его против турецких батарей. Батарея противника на высоте Тепе-Бунар была подавлена огнем трех батарей 14-й и одной батареи 9-й артиллерийских бригад, а батарея у Систово - огнем двух батарей 9-й артиллерийской бригады.

В ходе артиллерийской дуэли между русскими и турецкими батареями со стороны Рущука к участку форсирования подошел турецкий пароход с задачей воспрепятствовать переправе войск. Встреченный меткими выстрелами батарей 9-й артиллерийской бригады, пароход получил повреждения и отошел к Рущуку.

Подавив огонь турецких батарей, две батареи 9-й артиллерийской бригады перенесли огонь на пехоту противника. Огнем третьей батареи с дистанции 1600 м шрапнелью, а 2-й батареи с дистанции и 1800 м гранатами нанесли тяжелые потери противнику, последний вынужден был отступить, очистив пункт высадки, и дальнейшая переправа происходила вне огневого воздействия противника.

К исходу 15 июня на правом берегу Дуная было уже 29 батальонов, 16 полевых и 14 горных орудий и 60 казаков. Вопреки предсказаниям западных военных теоретиков, утверждавших, что за форсирование Дуная русским придется пожертвовать 25-30 тысячами человек, потери русской армии были ничтожны: убитыми, потонувшими и ранеными 748 человек и два утонувших орудия.

Успешное расширение захваченного плацдарма позволило русским не только производить переправу вне огневого воздействия противника, но и в короткий срок (к 19 июня) построить мост через Дунай в районе острова Адда, получивший название «Нижний», а к 28 июня - в районе острова Бужиреску, названный «Верхним».

Согласно азам стратегии и тактики в первые дни после высадки особенно важно интенсивно наращивать силы на плацдарме, перебрасывать туда пехоту, конницу, артиллерию, боеприпасы, питание и т.п. Однако русский главнокомандующий великий князь Николай Николаевич в ущерб этому затеял грандиозный спектакль. В полдень 16 июня к переправе подъехал Александр II с огромной свитой. Его Величество изволили сесть в понтон и переправиться на турецкий берег, где его ждал великий князь Николай Николаевич с не менее огромной свитой. Царь покатался на лошади, отслужил молебен, раздал положенное число крестов и к вечеру ретировался на румынский берег

Согласно плану, разработанному еще до войны, после форсирования Дуная русская армия должна была стремительно идти в южную Болгарию и далее на Константинополь.

Однако, форсировав Дунай, русские генералы испугались собственного успеха и решили подождать, оглядеться, а пока взять турецкие крепости Рущук и Никополь, то есть заняться тем, что губило успехи русских войск в прошлых кампаниях на Балканах. Турецкие крепости на Дунае были построены с единственной целью - воспрепятствовать форсированию реки русскими. Теперь же они потеряли всякое значение. При необходимости блокировать крепости могли небольшие русские отряды, регулярные войска Румынии и болгарские дружины.Тем не менее главные силы русских были по приказу Николая Николаевича разделены. 12-й и 13-й корпуса под начальством цесаревича составили Рущукский отряд, расположенный между реками Янтрой и Ломом, для обеспечения левого фланга армии. 9-й корпус приступил к осаде Никополя. Остальные войска сосредотачивались вокруг главной квартиры, перенесенной 25 июня в Царевицы. Передовой отряд под начальством генерала И. В. Гурко, был двинут в направлении к Тырнову и Балканам. Великий князь Алексей Александрович назначен главным начальником собранных на Дунае морских частей, а великий князь Владимир Александрович - командующим 12-м корпусом.

26 июня генерал-лейтенант Криденер получил приказ Николая Николаевича взять Никополь. В составе IX корпуса было две пехотные дивизии, три кавалерийских полка, Кавказская казачья бригада и 92 полевых орудия. Кроме того, для осады Никополя корпусу дополнительно придали 30 полевых и 33 осадных орудия.

Гарнизон крепости Никополь насчитывал около 8 тысяч человек. Артиллерия крепости состояла из 113 полевых и крепостных орудий, из которых 11 орудий были новыми, производства фирмы Круппа, а остальные орудия - устаревших систем.

В 4 часа утра 3 июля началась бомбардировка крепости. Днем русские выбили турок из нескольких редутов, окружавших крепость. На рассвете 4 июля должен был начаться штурм цитадели, но над Никополем был поднят белый флаг. В плен сдалось около 7 тысяч турок. Среди пленных было два генерала и 105 офицеров. Потери русских убитыми и ранеными при осаде Никополя составили: 1 генерал, 31 офицер и 1279 нижних чинов.

В крепости Никополь русские обнаружили две броненосные канонерские лодки «Искодра» и «Подгорица». Турки посадили их на мель и подожгли. Машины были исправны, не хватало нескольких деталей, похищенных турками. На канонерские лодки были направлены матросы с балтийского фрегата «Светлана». Недостающие детали машин были срочно доставлены из Франции. В пятидневный срок обе канонерки были приведены в полную боевую готовность. «Искодра» получила название «Систово», а «Подгорица» - «Никополь».

Увы, пользы от этих канонерок, которые в русском флоте числились мониторами, было мало. «Никополь» несколько раз обстреливал турецкие позиции, а «Систово» сделали брандвахтой у Никопольского моста. 30 ноября у Рушука «Никополь», сопровождаемый несколькими минными катерами, нос к носу столкнулся с турецкими монитором и двумя пароходами . Сделав несколько выстрелов по турецким кораблям с расстояния 8 кабельтовых (1463 м) и «убедившись, что неприятельская флотилия не стреляет по нашим войскам», командир «Никополя» лейтенант Мякишин повернул назад, то есть попросту удрал.

2 октября лейтенант Дубасов спустил по течению несколько брандеров на турецкие суда, стоявшие в порту Силистрии. Атака не удалась.

27-28 июля была осуществлена успешная переброска малых кораблей из Одессы на Дунай через один из протоков в устье Дуная. Среди кораблей, переброшенных на Дунай, были шхуны «Лебедь» (вооруженная двумя 4-фунтовыми пушками), «Утка» (одна 9-фунтовая и одна 4-фунтовая пушка), пароход «Опыт» (две 4-фунтовые пушки) и две плавучие батареи (по две 6-дюймовые мортиры и одной 9-фунтовой пушке на каждой), а также четыре миноноски. Корабли, переводимые на Дунай, во время перехода морем прикрывались обеими «поповками» и пароходами «активной обороны».

В начале сентября таким же путем, но уже без сопровождения, на Дунай прибыли шхуна «Ворон» (три 6,03-дюймовые пушки), пароход «Сестрица» (две 4-фунтовые пушки) и три минных катера.

Таким образом, в нижнем течении Дуная русские располагали разнородной, но в целом довольно мощной флотилией.

На конец сентября русское командование запланировало совместное нападение на Сулин сухопутными силами и Дунайской флотилией. Силы турок были невелики, как в пехоте, так и в кораблях. Выше Сулина ближе к Черному морю стояли корветы «Хивзи Рахман» и «Микадем Хаир», а выше города - корветы «Неджили-Шевкет» и «Муини-Зафр».

Все же имело место несколько столкновений с турками. В ночь на 27 сентября пять русских шхун и пароходов подошли на две мили к Сулину. Навстречу им вышли турецкий броненосец и две канонерки. При этом небронированная канонерка «Сунна» (водоизмещение 200 т, вооружение -4 пушки) взорвалась на минном заграждении, поставленном накануне русскими катерами. Уцелевшие турецкие корабли отошли под артиллерийским огнем русских. Этот небольшой эпизод показывает низкий моральный дух турок в Сулине, и по нему легко представить ход борьбы за Сулин, если бы не предательство Веревкина.

К началу 1878 г. большая часть района Дуная была очищена от турок. В их руках осталось лишь несколько изолированных друг от друга анклавов: Сулин, Рущук и др.

К 1 января 1878 г. в состав русской Дунайской флотилии входили канонерские лодки «Никополь» и «Систово», 3 шхуны, 8 пароходов, 1 небронированная канонерская лодка, 2 мортирных плавбатареи, 5 миноносок и 24 минных катера. Личный состав флотилии состоял из 152 офицеров, 2422 нижних чинов и 52 человек вольнонаемных (машинистов, лоцманов и др.).

[портрет ]
Завѣдывавшій переправою русскихъ войскъ черезъ Дунай, генералъ-маіоръ
М. И. ДРАГОМИРОВЪ.
(Рисовалъ П. Ф. Борель, гравир. Ѳ. Ѳ. Герасимовъ).

Генерал-майор М. И. Драгомиров, заведовавший переправою русских войск через Дунай

С о дня объявления войны вся Россия с понятным нетерпением ожидала перехода русских войск через Дунай, так как только после этого только и должны были начаться военные действия. Но прошло целых два месяца томительного ожидания пока, наконец, переправа совершилась и русские войска заняли ближайшие к Дунаю болгарские города. Продолжительность бездействия, на которую была обречена русская армия, два месяца ожидавшая удобной минуты для перехода через Дунай, обусловливалась, как известно, необычайным разливом этой реки; приходилось выжидать уменьшения воды, но как только представился удобный момент, русские войска перешли широкий Дунай в таком месте, где перехода их ожидали всего менее.

Эта знаменитая переправа произвела на турок такое потрясающее впечатление, что в первое время они не скоро могли опомниться, тем более что сам главнокомандующий турецких войск, Абдул-Керим-паша, обещал потопить в Дунае всю русскую армию. Не менее сильное впечатление эта переправа произвела и на всю Европу, которая была убеждена, что для перехода через Дунай русская армия должна пожертвовать двадцатью пятью - тридцатью тысячами войск. Но когда стало известным о жертвах, понесенных нами, то все стратеги признали этот первый шаг на пути военных действий одним из блестящих, сразу воскресивших в памяти всех доблестные качества русских солдат и военачальников.

И действительно, трудно сказать, чем обусловливалась удача переправы: самим ли планом переправы или выполнением его? Здесь все помогало одно другому: гениальный план нашел блестящего исполнителя в лице свиты его величества генерал-майор Драгомирова.

Генерал-майор Драгомиров давно уже пользовался известностью как один из лучших военачальников русской армии, а его прекрасные распоряжения пред переправою сделали имя его бессмертным в истории современной войны. Отлично сознавая, что успех данного ему поручения обусловливается порядком, правильностью и строгим выполнением всех мелочей предначертанного плана, при ясном понимании как солдатами, так и командующими своих обязанностей, Драгомиров 14 июня, перед переправою, отдал приказ, отличающийся особенно оригинальным характером и произведший сильное впечатление даже на части ему не подведомственные. Некоторые командиры казачьих полков дивизии Скобелева приказали читать этот приказ по сотням, находя его превосходным. Вот что между прочим говорилось в этом приказе:

«Начальникам всех степеней не забывать назначать, кто их должен заменить в случае убыли.

Предварить всех, что в случае дела, поддержка будет, но смены никогда. Кто попадает в боевую линию, останется в ней, пока сделано дело не будет, потому патроны беречь; хорошему солдату тридцати патронов достанет в самое горячее дело.

Как бы тяжело ни приходилось, не унывать, а помнить, что только „претерпевый до конца“ спасается. Святой долг офицеров - самим это постоянно помнить и людей подбадривать, чтобы этого не забывали.

При вечерней и утренней молитве после „Отче наш“ петь: „Господи сил с нами буди, иного бо разве тебе помощника в скорбех не имамы; господи сил помилуй нас“.

Вынос раненных возложен на санитаров. Следовательно, никто для этого и ни для чего другого рядов оставлять не должен. Офицеры и унтер-офицеры следят, чтобы этого не было. Держись кучи, выручай друг дружку - будет хорошо.

Забирать патроны с убитых и раненых.

Врачам обращать бдительное и постоянное внимание на то, чтобы люди, сколько-нибудь способные работать, в число больных не попадали.

Никогда не забывать объявлять перед делом, что собираемся делать. Последний солдат должен знать, куда и зачем он идет. Тогда, если начальник будет убит, смысл дела не потеряется.

Если начальник будет убит, людям не только не теряться, но еще с большим ожесточением лезть вперед и бить врага.

Помнить, что сигналы наши могут быть подаваемы и неприятелем; а потому, начальникам рекомендуется воздерживаться от их употребления, работать преимущественно словесными приказаниями.

Сверх того, „отбоя“, „отступления“ и тому подобного вовсе и никогда не подавать и предупредить людей, что если такой сигнал услышат, то это только обман со стороны неприятеля.

У нас ни фланга, ни тыла нет и быть не должно; всегда фронт там, откуда неприятель. Делай так, как дома учился: стреляй метко, штыком коли крепко, иди вперед и бог наградит тебя победой.

Помнить меры предохранения от огня; в огнестрельный период боя - строй разомкнутый; близко ложатся снаряды - передвинуть вперед; ложиться только по приказанию старшего начальника.

Помнить, что пока дело совсем не кончено, еще ничего не сделано, то есть нужно бить до тех пор, пока ничего свежего и устроенного перед тобою не останется. Иначе, получив подкрепления, могут снова поворотить на нас».

Насколько этот приказ имел влияния на самый ход дела, видно из некоторых фактов во время боя.

В приказе запрещалось стрелять до переправы на правый берег и пункт этот был выполнен так строго, что даже те несчастные солдаты, которые попали, скученные на одном понтоне, под такой страшный огонь, что можно было сказать о них, что их просто расстреливали в упор с крутого берега, даже они, имея возможность отогнать выстрелами сгущенную на берегу цепь, не сделали ни одного выстрела. Весь понтон, около пятидесяти человек, был перебит. Один молодой солдат не выдержал и поднял ружье, чтоб пустить ответную пулю, но сзади его толкнул кто-то в спину и проговорил:

Знаешь, ведь, что не приказано? Что же стреляешь? - и солдат опустил ружье. В приказе была предписана строгая тишина во время переправы - и это соблюдалось в высшей степени; солдаты почти не шевелились даже тогда, когда гранаты взрывали воду около самых понтонов.

Перед боем генерал еще раз напомнил, что нужно идти вперед или в Дунай, и что подмоги не будет.

Что ж, очень трудно было брать позицию? - спросили одного раненого минца.

Да чего трудно? Когда было сказано - никаких отступлений, - поневоле возьмешь, - отвечал он в некотором раздумье, словно ему вдруг пришел в голову вопрос: «А разве можно было не взять, если приказано было не отступать?»

Успех переправы, как известно, во многом обусловливался тою тайною, которою были покрыты все распоряжения главнокомандующего. В самый день переправы никто не знал, где и когда начнется переход; войска передвигались с одного места в другое, но значение этих передвижений было для всех глубокою тайной. Один из корреспондентов рассказывает, что движения разных частей войск были до того скрыты, что постоянно слышались такого рода вопросы:

Не знаете ли, где такой-то полк стоит?

Стоял он там-то; но где теперь находится, не знаем.

Где же я могу найти?

Спросите в полевом штабе главной квартиры.

А где главная квартира?

Никому не известно.

Но, несмотря на это, войска двигались по заранее обдуманному плану, известному лишь главнокомандующему и приближенным к нему лицам.

Как известно, переправа состоялась в ночь с 14-го на 15 июня, около трех часов ночи. У Дуная, на месте переправы, были расставлены сорок восемь орудий; несколько левее этого места, возле рощи, стояли понтоны с развевающимися флагами, для означения нумеров понтонных батальонов и их парков. Первый эшелон состоял из семидесяти понтонов по двадцать восемь - сорок человек на каждом и из одного понтона, на котором находились два горных орудия. Первыми двинулись в путь волынцы 14-ой пехотной дивизии, которою командовал Драгомиров. Вместе с волынцами в первом эшелоне двинулась также рота под командою Озерова. Почти половина Дуная была проплыта храбрецами без выстрела; но вдруг с востока дунул свежий ветер, горизонт забелел и неприятель увидал плывущие понтоны. Из Систова послышался первый выстрел и канонада загудела; в то же время с берега начался убийственный батальонный огонь. Одно ядро ударило в понтон с двумя орудиями, потопило его, а вместе с ним утонули два артиллерийских офицера, один понтонер и артиллерийская прислуга. Подъезжавших к берегу храбрецов встретил страшный ружейный огонь, направленный на них почти в упор. Вследствие этого на иных понтонах почти все солдаты были перебиты и оставалось не более пяти человек; но был и такой понтон, на котором оставался один рулевой и тот с простреленной рукой. Говорят, что этого несчастного занесло далеко вниз по Дунаю, где он высадился, благополучно пробрался через неприятельскую цепь и присоединился к своим, после того как они работали штыками, чтобы очистить место для прибывающих свежих сил. Страшный огонь, которым неприятель встретил наши войска, не поколебал их храбрости. Не досчитываясь товарищей, они выходили на берег, падали под градом пуль, но за ними шли грудью и в штыки задние ряды и выбивали неприятеля, прятавшегося за кустами и изгородями. Успех всего дела принадлежит партии тех храбрецов, которые, оставшись каким-то чудом в живых, неустрашимо кидались в штыки на неприятеля и, удерживая его, давали тем возможность высаживаться на берег свежим войскам. Этою партией истинных героев командовал бессмертный Брянов, который, одушевляя солдат и идя впереди их, был поднят на штыки и получил девять ран. Тут же были ранены полковой командир Духанов, Озеров и другие.

В то время как на берегу шла отчаянная битва, понтоны приставали один за другим; но так как одни приставали раньше, а другие позже, то при высадке части перемешались, роты перепутались и это обстоятельство несколько задержало наших молодцев кинуться на турок сразу и погнать их. Кроме того, с первым и вторым рейсом, вследствие убийственного огня неприятеля, достигло берега по пять-шесть человек с каждого понтона, остальные же были убиты. Вместе с третьим рейсом приехал и начальник дивизии, генерал Драгомиров. Приведя в порядок разрозненные части, он тем самым дал им возможность кинуться в штыки и очистить местность от неприятеля, который обливал кровью каждый шаг своего отступления. Между тем полки всё перевозились и перевозились; переправа шла так быстро, что к пристани не успевали подходить пехотные части. С целью заставить неприятельские батареи прекратить свой страшный огонь по переправляющимся на понтонах наши сорок восемь орудий громили турецкие батареи и только после долгих усилий заставили замолчать их. Больше всего наносила вред нашим войскам правая турецкая батарея, расположенная вправо от Систова, и ее-то всего труднее было уничтожить. Высадившиеся тем временем полки 14-ой дивизии все более и более подвигались вперед и зашли в тыл турецким батареям; последние снялись и тем совершенно облегчили переправу. После этого переправу можно уже было считать вполне удавшеюся. В продолжение восемнадцати часов на правый берег переехало 30 000 войска и одна батарея.

Переправа стоила нам далеко не столь значительных жертв, как это предполагали в начале кампании. Как оказалось, мы потеряли в бою 291 человек убитыми и 446 человек выбыло из строя ранеными. Насколько удачно была совершена переправа и каких сравнительно незначительных жертв она стоила, можно судить по тому, что, когда один из наших корреспондентов при встрече с августейшим главнокомандующим поздравил с благополучным окончанием переправы, совершившеюся «при таких малых утратах», то его высочество сказал: «Да, утрата в десять раз меньше того, чем я рассчитывал».

Расскажем теперь о некоторых необычайных подвигах и чудесах храбрости, выказанных нашими молодцами во время жаркой битвы при переправе. Прежде всего следует отметить ту необыкновенную храбрость, которую показал в деле великий князь Николай Николаевич Младший. Августейший юноша перешел с отрядом, попавшим под убийственный неприятельский огонь. Возведена была насыпь, из-за которой принялись жарить наши молодцы. Турецкие гранаты то и дело перелетали им через голову, если не ударяли в средину или около них. Молодые солдаты при свисте пролетающего снаряда бессознательно наклоняют голову. Юный великий князь сел на насыпь и закричал: «Ребята! Что кланяться, кому жить, - не тронет, а кому нет, - не простит»! В это время новый свист гранаты прожужжал над самою его головою и она наклонилась. Он быстро приподнял ее и расхохотался: «Нет, видно, с первого раза не привыкнешь»! - воскликнул он и просидел на насыпи, пока стрелки его не двинуты были далее. Когда великий князь главнокомандующий по окончании боя переплыл на только что отвоеванную турецкую землю, его встретил генерал Драгомиров, которому он бросился на шею. Тут же стоял и молодой великий князь. «Ну, мальчик, - сказал ему отец, - на первый раз славно! Пойди и ты сюда!» Он прижал его к груди и зарыдал от радости, видя его невредимым.

Один солдат пехотного полка в таких словах рассказывает о турках. «Окружили нас турки с трех сторон, кричат «алла» - то же, как наше «ура»; хотели забрать нас, но мы как пошли на «ура», так они все и поддались. Не любят они, как идем на «ура» да в штыки; не умеют они и ружья держать в штыки, прислонить его к плечу, какая тут крепость! Ударил по нему, оно и вылетело, а стреляют ловко.

Ну, а как молодые солдаты дрались? - спрашивают у него.

А разве разберешь его, что молодой; дерется всякий одинаково, иной и старый уступит молодому; народ здоровый, в силе, что ему!

Вот что рассказывают также о пехотинце Минского полка Александре Рохе, раненом в грудь и с перебитою рукою. Он из того взвода, который брал штыками водяную мельницу и весь истреблен почти без остатка, но зато этот взвод сделал свое дело - идущие за ним уже свободно прошли это сильное препятствие, заваленное телами турок и наших. Когда все части перемешались и бой завязался одиночный - вразброд, то турки, то русские поочередно перебегали это место. Набежала раз небольшая партия турок, приколола тех наших раненых, что выказывали еще признаки жизни, принялась сапоги стаскивать, да подоспели наши, покололи в свою очередь турок, дальше пошли, а тут опять из-за кустов выскочило еще человек шесть турок, уже не солдат, а так, всякой сволочи, опять принялись пакостить…

Я чую их, - рассказывал Рох, - да и прихилился, а на мне лежит товарищ Седенко, а другой товарищ, як сцепился с турком, так оба на меня также повалились мертвые - меня и не видать… так и отлежался; одна нога только торчала снаружи, с той-то ноги моей и украли сапог, собачьи дети.

Приведенные нами эпизоды не составляют, конечно, и сотой доли тех случаев храбрости, выказанных русскими войсками в первом же бою с турками; мы же приводим их здесь для того, чтобы показать что только этою беззаветною храбростью и обусловливалась незначительная сравнительно наша потеря при переправе.

После перехода русских войск через Дунай генерал-майор Драгомиров, продолжая командовать 14-ю пехотною дивизией, явил себя истинным героем в знаменитом семидневном бое на Шипкинском перевале, куда он послан был в критическую минуту. Во время одного из первых битв под Шипкой, в девять часов утра, получено было житомирцами, входящими в состав 14-ой дивизии, приказание: двинуться остальным двум батальонам прямо на позицию Святого Николая, чтобы очистить место волынцам и минцам, шедшим сюда под начальством князя Святополк-Мирского. Драгомиров пропустил войска мимо себя, обращаясь к каждому батальону:

Помогай вам боже, братцы…

Все это время генерал был очень невесел. Он только что выехал на позиции, сошел с лошади и хотел осмотреть их. Ему в это время предложили сесть. Он вдруг опустился, проговорив: «Готово!» Все думали, что Драгомиров сел вследствие приглашения. Не обратили внимания на стон капитана генерального штаба Мальцова, который упал рядом с Драгомировым.

Я кажется ранен… - проговорил генерал.

Оказалось, что пуля прошла навылет под правым коленом его, не задев артерии, но перебила сухожилия; она же на излете попала в стоящего рядом Мальцова и засела у него в кости бедра… Окружающее растерялись. Рана Драгомирова в такую минуту стоила потерянного сражения, талантливых людей здесь мало и Драгомиров - один из этих немногих, едва ли не самый даровитый между ними. Случай этот на всех навел уныние… Когда Драгомирова понесли на носилках к перевязочному пункту, мимо шли житомирцы.

Смотри, братцы, не гнуться перед пулей, со всяким может случиться - и убьют ничего! Кому суждено…

Солдаты было рванулись к нему: Драгомиров очень любим своею дивизией.

Драться и без меня молодцами!..

За вас вдвое, - послышалось из рядов.

На перевязочном пункте первый вопрос Драгомирова был:

Когда я могу сесть на коня?

Не бойтесь… Будете здоровы.

Да, черт возьми, кто тут боится!.. Буду здоров… Я хочу знать, могу ли я на днях пойти в дело?

Доктора молча переглянулись.

Раньше шести недель нельзя будет вам встать… Рана очень серьезна.

Затем Драгомирова понесли на большой перевязочный пункт. Молча шли солдаты с носилками; почтительно раздвигались перед ними шедшие на Шипку войска. Драгомиров приветливо здоровался с ними. «Будьте здоровы», слышалось повсюду ему навстречу. На открытых площадках турки открывали по нему огонь. Пули свистали над самою головою раненого.

Рана, полученная Драгомировым, заставила его оставить театр военных действий и для излечения возвратиться в Россию.

Сообщаем затем сведения о прошлой жизни и деятельности Драгомирова. Свиты его величества генерал-майор Михаил Иванович Драгомиров родился в Черниговской губернии, 8 ноября 1830 года и получил воспитание в дворянском полку (теперь 2-е военное константиновское училище), где считался отличнейшим учеником и его имя записано на мраморной доске. Службу свою он начал в лейб-гвардии Семёновском полку, будучи произведен в офицеры 26 мая 1849 года. Затем в 1854 году Михаил Иванович поступил в Императорскую военную академию (ныне Николаевская академия генерального штаба). Генералы Милютин (ныне военный министр) и Карцов, бывшие тогда профессора академии, имели на него решительное влияние. Окончив блистательно свои занятия в академии, Михаил Иванович получил золотую медаль и был зачислен в гвардейский генеральный штаб. Вскоре после этого он был командирован заграницу для приобретения основательных сведений по тактике; с этою целью он преимущественно изучал военный быт Франции. Во время войны в Италии он состоял при штабе Сардинской армии и делал вместе поход до сражения при Сольферино. По возвращении в 1860 году из заграницы он был назначен сначала адъюнкт-профессором, а потом профессором тактики в Николаевскую академию генерального штаба. В 1861 году капитану Драгомирову было поручено чтение курса тактики и военной истории его императорскому высочеству наследнику цесаревичу, а затем в 1864 году великому князю Алексею Александровичу. В том же году капитан Драгомиров произведен в полковники и назначен начальником штаба 2-ой гвардейской кавалерийской дивизии; в 1865 году назначен членом совещательного комитета главного управления генерального штаба. В 1866 году, он был командирован в прусскую армию на время кампании военным агентом. Вернувшись на родину, он ознакомил с характером этой кампании своих соотечественников. Лекции об этой войне до сих пор памятны по необыкновенной рельефности и жизненности изложения. В 1866 году его императорское высочество наследник цесаревич подарил Драгомирову бриллиантовый перстень с вензелевым изображением имени его высочества. В 1869 году полковник Драгомиров за отличие по службе произведен в генерал-майоры; в следующем году назначен начальником штаба Киевского военного округа, где войсками командовал генерал Дрентельн. В 1872 году назначен в свиту его величества. Высочайшим приказом 14 августа 1873 года он назначен командующим 14-й пехотной дивизией, с которою и совершил блистательную переправу через Дунай. Генерал Драгомиров имеет следующие ордена: Святого Владимира 3-й степени; Святого Станислава 1-й степени:, Святой Анны 1-й степени; Святого Георгия 3-го класса; сардинский орден Святого Маврикия и Лазаря; Прусской короны 2-й степени и крест в память кампании 1866 года.