Егор Францевич Канкрин

Канкрин Егор Францевич (1774-1845), граф (1826) - министр финансов (1823-1844). Почетный член Петербургской АН (1824). В 1839-1843 провел финансовую реформу, ввел в качестве основы денежного обращения серебряный рубль, установил обязательный курс ассигнаций. Добился бездефицитных государственных бюджетов, временно укрепил финансы России.

Канкрин Егор Францевич (1774-1845), граф, с 1821 года - член Государственного Совета по департаменту государственной экономии, министр финансов (1823-1844). Добился бездефицитных бюджетов, сохранял протекционистские таможенные тарифы, способствовал развитию промышленности и технического образования в России (проекты создания биржи и промышленных обществ, Технологического и Лесного институтов, Центральной физической обсерватории и т. д.). С именем Канкрина связана финансовая реформа конца 30-х - начала 40-х годов, имевшая целью восстановление металлического денежного обращения в стране.

Использованы материалы книги Россия под надзором. Отчеты III отделения. 1827-1869. М., 2006.

Канкрин Егор Францевич (16.XI.1774 - 10.IX.1845) - русский государственный деятель, граф (с 1829). Уроженец Германии, с 1797 года состоял на русской службе. В 1823-1844 годы - министр финансов. Почти полностью прекратил кредитование промышленности, не допускал создания частных банков. Проведенная Канкриным в 1824 году гильдейская реформа тормозила процесс выделения капиталистических элементов из среды "торгующих крестьян" и мещан. Но Канкрин не мог полностью игнорировать объективные экономические потребности: сохранял протекционистские таможеные тарифы, в которых были заинтересованы владельцы заводов, основанных на крепостном труде, а также промышленная буржуазия. Канкрин добился бездефицитных бюджетов путем жесткого сокращения расходов на хозяйство, развития питейно-откупной системы. Автор работ на экономические и другие темы, главным образом на немецком языке.

С. Я. Боровой. Одесса.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 6. ИНДРА - КАРАКАС. 1965.

Литература: Божерянов И. Н., Граф Е. P. Канкрин, СПБ, 1897; Мин-во финансов. 1802-1902, т. 1, СПБ, 1902; Боровой С. Я., К истории пром. политики России в 20-50-х гг. XIX в., в сб.: ИЗ, (т.) 69, (М.), 1961; Рындзюнский П. Г., Гильдейская реформа Канкрина 1824 г., в сб.: ИЗ, (т.) 40, (М.), 1952.

Канкрин Егор Францевич (1774-1845) - государственный и военный деятель, граф (с 1829 г.).

Выходец из Германии, окончил там университет по юридическому и политиче-скому факультету; доктор права. С 1797 г. - на русской службе в чине надворного советника. Сочинением «О военном искусстве» (1809 г.) привлек к себе внимание военного министра Барклая де Толли, который рекомендовал его Александру I.

В 1811 г. в чине действительного статского советника был назначен помощни-ком генерал-провиантмейстера, в 1812 г. - генерал-провиантмейстером 1-й армии.

С 1813 г. - генерал-интендант русских войск. Канкрину русская армия обязана тем, что с 1812-1813 гг. обеспечение войск было поставлено сравнительно неплохо, в результате чего от сумм, ассигнованных на ведение войны, была даже достигнута некоторая экономия, а при расчетах с союзниками после войны доказа-на необоснованность многих предъявленных к России претензий. Свои действия на посту генерал-интенданта изложил в записке Александру I (1815 г.) и в обширном труде «О военном хозяйстве».

Постоянная и твердая защита государственного интереса, преследование взя-точников не нашли поддержки в высших сферах, и в 1820 г. он был согласно прошению уволен от должности и назначен членом Военного Совета. В 1822 г. стал членом Государственного Совета, а в 1823 г. - министром финансов.

Оставаясь на этом посту до 1844 г., он добился бездефицитных бюджетов, улучшения государственной финансовой отчетности и сохранения протекционистских таможенных тарифов.

Использованы материалы кн.: А.А. Григорьев, В.И. Гасумянов. История государственных резервов России (с IX века по 1917 год). 2003.

КАНКРИН Егор Франиевлч (Георг Людвиг) (16.11.1774, Ханау, Гессен-Кассель - 9.9.1845, Павловск Петербургской губернии), граф (22.09.1829), генерал от инфантерии (25.8.1828). Сын действительного статского советника, горного инженера. Образование получила Гессенском и Магдебургском университетах. Службу начал в 1794 советником правления в герцогстве Ангальт-Бренбургском. В 1797 переехала Россию и 17.1.1800 определен в чине коллежского советника помощником правления Старорусскими соляными заводами. 16.11.1803 по протекции вице-канцлера И.А. Остермана назначен в Министерство внутренних дел советником при Экспедиции государственной экономии. С 7.8.1809 инспектор иностранных колоний Петербургской губернии. Его научные работы привлекли к себе внимание ген. М.Б. Барклая-де-Толли, который рекомендовал К. императору. 28.2.1811 произведен в действительные статские советники и назначен помощником генерал-провиантмейстера Военного министерства. Во время Отечественной войны 1812 состоял генерал-интендантом 1-й Западной армии, а с 29.4.1813 - всей действующей армии. 17.1.1813 переименован в генерал-майоры. На К. лежала обязанность по организации продовольствования армии. Благодаря разумному хозяйствованию К. удалось уложиться в ассигнованные средства и даже добиться экономии в 26 миллионов рублей. Активно боролся с коррупцией в интендантствах. После окончания военных действий занимался ликвидацией расчетов с иностранными государствами. Бывшие союзники и Франция первоначально требовали с России почти 360 миллионов рублей, но благодаря переговорам К. эта сумма была снижена до 60 миллионов. 30.8.1815 произведен в генерал-лейтенанты. В авг. 1816 женился на Екатерине Захаровне Муравьевой, родственнице супруги Барклая-де-Толли. С 1820 член Военного совета. С 21.10.1821 член Государственного совета. С 27.4.1823 по 1.5.1844 занимают пост министра финансов. С 25.2.1824 почетный член Петербургской Академии наук. Один из наиболее крупных финансовых деятелей за всю историю России. Провел реформу денежной системы, гильдий и т.д. Автор большого числа теоретических работ по вопросам финансов.

Использованы материалы книги: Залесский К.А. Наполеоновские войны 1799-1815. Биографический энциклопедический словарь, Москва, 2003.

Канкрин Егор Францевич (16.11.1774-9.09.1845), граф, министр финансов. Воспитание получил в Германии. В Россию приехал к отцу в 1796. Впервые обратил на себя внимание работами о войсках и снабжении их продовольствием, почему в 1811 был назначен помощником генерал-провиантмейстера, в следующем году - генерал-интендантом, а в 1820 - членом Военного совета. Подверг критике финансовую систему министра финансов Д. А. Гурьева, вскоре после чего был назначен министром финансов (в 1823), пробыв в этой должности до 1844. Наибольшую известность Канкрин приобрел как автор удачной реформы по уничтожению ассигнаций и замене их кредитным рублем. Кроме того, он упорядочил финансовое хозяйство, введя правильную отчетность и составление смет. В других отношениях взгляды и деятельность Канкрина характеризуются следующими чертами: он был сторонником протекционизма и потому очень усилил таможенное покровительство фабричной промышленности, особенно введением общего тарифа в 1841. В то же время Канкрин отрицательно относился к развитию кредитных учреждений, не только частных, но и казенных; при нем не было учреждено ни одного нового банка. Так же отрицательно относился Канкрин к железнодорожному делу. При нем впервые был введен табачный акциз и вместо казенной продажи вина, существовавшей с 1818, была введена оставившая по себе недобрую память откупная система, довольно выгодная для казны, но чрезвычайно тяжелая для населения. Существовавшие ранее налоги не уменьшались, а наоборот, увеличивались. Большое внимание Канкрин обращал на лесное хозяйство, в котором достиг серьезных успехов, составив специальную «инструкцию».

Канкрин Егор Францевич (16.11.1774–9.09.1845), граф, министр финансов. Воспитание получил в Германии. В Россию приехал к отцу в 1797. Впервые обратил на себя внимание работами о войсках и снабжении их продовольствием, почему в 1811 был назначен помощником генерал-провиантмейстера, в следующем году – генерал-интендантом, а в 1820 – членом Военного совета. Подверг критике финансовую систему министра финансов Д.А. Гурьева, вскоре после чего был назначен министром финансов (в 1823), пробыв в этой должности до 1844. Проводил политику гибкого покровительства отечественной промышленности, несколько раз пересматривал ставки таможенных пошлин (в 1823, 1826, 1831, 1834, 1836, 1843).

Выступал против субсидирования отдельных промышленных предприятий за счет средств казенных кредитных учреждений. Ввел правило, согласно которому каждая долгосрочная ссуда промышленного характера должна выдаваться казенными банками не иначе как с разрешения Министерства финансов. Выступал против неоправданного с хозяйственной точки зрения ж. д. строительства. Не допускал организации эмиссионных акционерных банков, выдававших ссуды банковскими билетами. В 1829 провел понижение процента, платимого государственными кредитными учреждениями по вкладам, с 5% до 4% и взимаемого по ссудам с 6% до 5%. В 1842 при участии Канкрина началась организация сберегательных касс, принимавших вклады от 50коп. до 750руб. Во многом благодаря поддержке Канкрина возникли первые страховые общества: огневого страхования (1827) и личного страхования (1835).

Способствовал улучшению организации русской торговли. В 1832 принят новый устав о векселях, устав о торговой несостоятельности, устав коммерческих судов, устав Петербургской биржи; в 1836 – закон, воспрещавший биржевую игру акциями (отменен в 1893).

Провел Гильдейскую реформу 1824; в 1827 дворянам и фабрикантам разрешено записываться в гильдии. Увеличение государственных доходов путем введения новых податей и сборов расценивал как крайнюю необходимость. Восстановил систему винных откупов (1827), ввел уплату подушной подати инородцами (1830), оригинальную систему обложения табака (1838). Снизил налог на соль, отменил внутренние судоходные пошлины (1823). Сумма прямых налогов за время управления Канкрина финансами увеличилась на 10 млн руб. серебром. Канкрин боролся с бюджетными дефицитами также путем сокращения расходных статей, однако успеха не достиг из-за больших затрат на войну с Турцией, подавление польского восстания и войну на Кавказе. Всего за 20 лет пребывания Канкрина на посту министра дефицит составил 160,6 млн руб. серебром. Для поддержания русского государственного кредита Канкрин настаивал на соблюдении строгой секретности в отношении данных, касающихся состояния государственных финансов. Для покрытия дефицита бюджета прибегал к использованию средств казенных кредитных учреждений и к государственным займам. В 1828–29, 1831, 1832, 1840, 1843 провел заграничные займы, действительный процент по которым составил 5,42%, сумма – 92,2 млн руб. серебром. Ежегодные выплаты по займам в министерство Канкрина были ниже, чем у его предшественников, что способствовало улучшению расчетного баланса Российской империи. Канкрин создал новую форму внутреннего государственного долга. В 1831 выпущены в обращение билеты Государственного казначейства (т. н. «серии») номиналом 250 русскими ассигнациями, приносившие их владельцам 4% годовых.

Серии выпускались сроком на 4 года, затем на 6 лет, погашались в последние 4 года. В залоги по откупам, казенным подрядам, поставкам и др. принимались по нарицательной цене, а в сношениях между частными лицами – по соглашению. Фактически «серии» являлись процентными деньгами, и население охотно их приобретало. Средства, вырученные от внутреннего и заграничного займов, шли в основном на покрытие военных расходов и лишь частично на хозяйственные потребности: строительство шоссейных дорог (ок. 5 тыс. верст), устройство судоходных систем (Вышневолоцкой, Мариинской, Тихвинской и др.), морских портов. Выручка от заграничных займов 1842 и 1843 целиком ушла на строительство Николаевской ж. д. Всего государственный долг при Канкрине возрос на 116,39%. Тем не менее положительное сальдо торгового и расчетного балансов способствовало поддержанию устойчивого курса русского рубля и наполнению каналов денежного обращения золотой и серебряной монетой. Канкрин возражал во время обсуждения в Государственном Совете по поводу ряда мероприятий (изъятия из обращения депозитных сертификатов, старых ассигнаций, придания кредитному рублю принудительного курса), которые стали впоследствии составной частью Канкрина денежной реформы.

Использованы материалы Большой энциклопедии русского народа .

III отделение сообщает:

Купечество в этом отношении разделяет мнение помещиков и жалуется на понижение торговли товарами местного производства, как-то, кожами и т. д.: они недовольны тем, что правительство не приходит на помощь частным лицам, не создает для них условий, необходимых для улучшения положения вещей, и что при г. Канкрине делом ведают несколько иностранцев, действующих в пользу англичан .

Отчет III отделения: Краткий обзор общественного мнения в 1827 году.
Цитируется по кн.: Россия под надзором. Отчеты III отделения. 1827-1869. М., 2006.

Далее читайте:

Отечественная война 1812 года (хронологическая таблица).

Участники наполеоновских войн (биографический справочник).

Литература по наполеоновским войнам (список литературы)

Россия в XIX веке (хронологическая таблица).

Франция в XIX веке (хронологическая таблица).

Сочинения:

Экономия человеческого общества и финансы. СПб., 1846.

Литература:

Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. СПб., 1894;

Божерянов И.Н. Граф Канкрин. Лит. труды и 20‑летняя деятельность управления Министерством финансов. СПб., 1897;

Мигулин П.П. Русский государственный кредит. Т. 1. Харьков, 1899;

Боровой С.Я. Кредит и банки России (сер. XII в. – 1861). М., 1958;

Канкрин Е.Ф.//Отечественная история. Энциклопедия. Т. 2. М., 1996.

Мин-во финансов. 1802-1902, т. 1, СПБ, 1902;

Боровой С. Я., К истории пром. политики России в 20-50-х гг. XIX в., в сб.: ИЗ, (т.) 69, (М.), 1961;

Рындзюнский П. Г., Гильдейская реформа Канкрина 1824 г., в сб.: ИЗ, (т.) 40, (М.), 1952.

Образование получил в Германии.

В 1796 приехал в Россию, где жил его отец Франц Людвиг Канкрин). С 1800 Канкрин был помощником отца, позже служил советником экспедиции государственной экономии при министерстве внутр. дел, затем инспектором немецких колоний Петербургской губернии.

Его первые сочинения (не считая романа «Dagobert» и книг по архитектуре, написанных им в ранней молодости), «Fragmente über die Kriegskunst nach militärischer Philosophie» (1809) и «Ueber das System und die Mittel zur Verpflegung der grossen Armeen» (оставшееся ненапечатанным) обратили на него внимание немецких генералов, окружавших императора Александра I. По рекомендации одного из них (Пфуля) Канкрин был назначен в 1811 помощником генерал-провиантмейстера, в 1812 - генерал-интендантом Первой армии, в 1813 - генерал-интендантом действующей русской армии. Во многом благодаря проявленной им распорядительности русские войска во время боевых действий на своей и чужой территории не нуждались в продовольствии. 1 декабря 1812 его переименовали в генерал-майоры, 30 августа 1815 он получил чин генерал-лейтенанта.

На нём лежали также все обязанности по ликвидации военных расчетов между Россией и другими государствами. Из 425 миллионов рублей, планировавшихся на ведение войны, в 1812-1814 годах было израсходовано менее 400 миллионов. Это было редчайшее событие для страны, обычно заканчивавшей военные кампании с большим финансовым дефицитом. Еще успешнее организовал Канкрин продовольственное обеспечение русских войск во время заграничного похода 1813-1814 годов. Союзники требовали от России за полученные русской армией продукты огромную сумму - в 360 миллионов рублей. Благодаря искусным переговорам Канкрину удалось сократить эту цифру до 60 миллионов. Но, кроме экономии средств, Канкрин строго следил за тем, чтобы все имущество и продовольствие полностью и вовремя доходило до армии, боролся со взяточничеством и хищениями. Эта деятельность, по правде сказать, нетипичная для интендантского ведомства того времени, сыграла значительную роль в обеспечении вооруженных сил России всем необходимым и в конечном счете способствовала победе над сильным врагом. За эту деятельность Е. Ф. Канкрин был награжден в 1813 году орденом Св. Анны I степени.

За время своего управления продовольствием армии (1812-1820) он представил отчёт о положении продовольственной части, рисующий её в довольно мрачных красках. Назначенный в 1820 членом Военного совета, он написал «Weltreichtum, Nationalreichtum und Staatswirthschaft» и «Ueber die Mlitär-Oekonomie im Frieden und Kriege und ihr Wechselverhältniss zu den Operationen» (1820-1823). В первом труде он, в частности, подверг резкой критике действия министра финансов Гурьева по изъятию из обращения части ассигнаций. Рошер причисляет Канкрина к сторонникам русско-немецкой школы в области политической экономии и характеризует его направление как реакцию против учения А. Смита.

Работа на посту министра

Своим научным взглядам он старался быть верным и в должности министра финансов, к которой был призван в 1823, на место графа Гурьева, и которую занимал до 1844. Никто из русских министров финансов так долго не оставался на этом месте, как Канкрин. За указанный период времени вполне сложилась и достигла своего апогея финансовая система, первым основанием которой послужило введение подушной подати. Нося сословный характер, она была построена всецело на обложении наименее имущих податных классов. Когда Канкрин занял свой пост, следы Отечественной войны 1812 года и последующих войн были ещё весьма заметны. Население многих губерний было разорено, долги правительства частным лицам платились неаккуратно; внешний долг был огромным, равно как и бюджетный дефицит. С именем Канкрина тесно связаны восстановление металлического обращения, укрепление протекционной системы и улучшение государственной отчетности и счетоводства. Прекратив изъятие ассигнаций из обращения путем заключения иностранных займов, Канкрин направил свои усилия на фиксирование ценности ассигнационного рубля, колебавшейся между 380-350 копеек за серебряный рубль. В некоторых местностях, однако, ценность звонкой монеты возвышалась так назыв. простонародным лажем, доходившим до 27 % (см. Ассигнации). Так как восстановление номинальной стоимости ассигнаций не представлялось возможным, то решено было произвести девальвацию. Переходной ступенью было учреждение депозитной кассы (1839), выпускавшей депозитные билеты, обеспеченные рубль за рубль серебром; затем взамен ассигнаций в 1841 выпущены кредитные билеты и, наконец, в 1843 - государственные кредитные билеты.

Лучшие дня

Денежная единица была принята крупная - рубль, хотя это был удобный момент для перехода к мелкой денежной единице. В таможенной политике Kанкрин строго придерживался протекционизма. После тарифа 1819 года, который, по словам Канкрина, убил у нас фабричное производство, правительство нашло вынужденным прибегнуть к тарифу 1822 года, составленному не без участия Канкрина. За время его управления министерством финансов состоялись частные повышения окладов тарифа, завершившиеся в 1841 общим его пересмотром. В загардительных таможенных пошлинах Канкрин видел не только средство покровительства русской промышленности, но также и способ получения дохода с лиц привилегированных, свободных от прямых налогов. Понимая, что именно при системе протекционизма особенно важно поднятие общего технического образования, Канкрин основал в Санкт-Петербурге Технологический институт и способствовал изданию полезных сочинений в этой области. Он заботился также об улучшении отчетности и внесении большего порядка в финансовое управление. До него смета о предстоящих доходах и расходах представлялась в Государственный совет весьма неаккуратно и в крайне несовершенной форме, а отчет о расходах уже исполненных - лишь через несколько лет; о расходах 1812 и 1813 годов совсем не было представлено отчета. Канкрин принял меры к исправлению этого недостатка.

Местная финансовая администрация мало привлекала к себе внимание министра и оставалась весьма неудовлетворительной. Усилиями Канкрина улучшено металлическое производство на казенных заводах, увеличена добыча золота. Стремясь к поднятию фабричной и заводской промышленности, он упускал из виду сельскохозяйственные промыслы и вообще сельское хозяйство. В начале своей деятельности он интересовался судьбой казенных крестьян и с целью противодействия малоземелью предполагал расселять их, но затем был отвлечен другими делами, вследствие чего император Николай I признал необходимым выделить управление государственными имуществами из ведомства министерства финансов и поручить его особому министерству (1837). За время управления Канкрина сумма прямых налогов была увеличена на 10 млн. руб. серебром путем привлечения инородцев к платежу подушной подати и пересмотра налога на право торговли. В 1842 увеличен был гербовый сбор. Взамен государственной монополии (с 1818) на продажу вина, понижавшей сборы и оказывавшей деморализующее влияние на чиновничество, Канкрин ввёл откупную систему, выгодную в финансовом отношении (по сравнению с 1827 питейный доход увеличился на 81 млн. руб.), но ещё более вредную для народной нравственности. При Канкрине введён акциз на табак. Учреждение в России частных банков Канкрин не допускал, опасаясь развития в стране искусственных капиталов, могущих принести вред частным лицам. На том же основании он был противником устройства сберегательных учреждений. Даже от казенных банков он не ожидал пользы. Стремясь к сведению росписи без дефицита, путем сбережений в расходах, К. сначала успел достигнуть уменьшения расходов по военному ведомству; но так как частичные изменения далеко не приводили к желанным результатам, он добился в 1836 установления нормальной сметы государственных расходов. Политические обстоятельства, однако, влекли за собой новое увеличение расходов, для покрытия которых приходилось обращаться к заимствованиям из казенных банков, выпуску в обращение билетов государственного казначейства (серий) и внешним займам. Однако, и в затруднительных обстоятельствах он ни разу не прибегал к выпуску неразменных бумажных денег (ассигнаций). В конце концов Канкрин, хотя и стоявший по образованию гораздо выше многих современных ему государственных деятелей, не создал своей особой финансовой системы. Частные улучшения, им достигнутые, рушились с его уходом и особенно с наступлением реформ, заставших государственное хозяйство врасплох. Вся деятельность Канкрина проникнута одним коренным противоречием: с одной стороны, высоким тарифом поддерживалось фабричное производство, с другой - налогами, ложившимися на массу народа, уничтожался внутренний рынок.

Тем не менее, проведение реформы позволило установить в России стабильную финансовую систему, сохранявшуюся вплоть до начала Крымской войны.

Во время заведования министерством финансов К. обращал особенное внимание на казенные леса, но, не имея возможности управиться со всей их «необъятной массой», принужден был распределить эти леса, смотря по частному их назначению, между разными ведомствами. Для лесов, предназначенных снабжать древесными материалами горные заводы, составлена самим Канкриным (на немецком языке) известная «Инструкция об управлении лесной частью на горных заводах хребта Уральского, по правилам лесной науки и доброго хозяйства», русский перевод которой напечатан в 1830. Эта инструкция должна была заменить собой на время Лесной Устав и служить «руководством к исполнению существующих узаконений». Она представляет собой очень хороший для того времени учебник лесного хозяйства. «Науку лесного хозяйства» на заводах Канкрин считал не менее важной, чем собственно горные науки. Вместе с тем инструкция касается и многих частных вопросов, например, о возращении дубовых низкоствольников на корье для дубления кож. При Канкрине было создано Алешковское лесничество, призванное сдерживать расширение Алешковских песков - крупнейшего песчаного массива в Европе.

Похоронен на Смоленском евангелическом кладбище в Петербурге.

Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность Сементковский Р И

Глава I

Происхождение Канкрина. – Его отец. – Детство и студенческие годы. – Роман Канкрина. – Его приезд в Россию. – Жизненные невзгоды. – Канкрин и Аракчеев. – Кто, собственно, составил план кампании 1812 года. – Назначение Канкрина генерал-интендантом

Канкрин родился 16 ноября 1774 года, хотя он сам праздновал день своего рождения 26 ноября, соединяя его с именинами. Родиной его был немецкий городок Ганау в тогдашнем Гессенском курфюршестве. О происхождении Канкрина существуют две версии: Вигель в своих “Воспоминаниях”, Рибопьер в своих “Записках”, Дизраэли в своем знаменитом романе “Coningsby” приписывают ему еврейское происхождение; Вигель даже прямо утверждает, что дед его был ученый раввин. На самом деле Канкрин был не еврей, а немец. Дед его был горным чиновником, предки – пасторами и офицерами. Догадка о еврейском происхождении Канкрина сложилась, вероятно, отчасти вследствие естественной склонности евреев причислять к своим соплеменникам кого только можно, отчасти вследствие того, что Канкрин действительно соединял в себе много характеристических черт еврейского племени: у него был живой темперамент, чрезвычайно острый ум, он любил науку и литературные занятия и в то же время отлично уяснял себе требования реальной жизни, был чрезвычайно практичен, расчетлив и вместе с тем увлекался поэзией, искусством, любил прекрасное во всех его проявлениях, а сам производил далеко не эстетическое впечатление как своими резкими, угловатыми манерами, так, главным образом, небрежностью в костюме.

Отец его, Франц Людвиг Канкрин, был очень видным деятелем своего времени, хотя и в узкой только специальности. Его сочинения по технологии, архитектуре, горному делу, юридическим вопросам составляют маленькую библиотеку, – так они многочисленны. Из них некоторые сохранили значение и до сих пор, как, например, его труд о “Горном соляном деле” и о “Правах владельцев земли на прилегающие к ним водные пространства” (“Abhandlung vom Wasserrecht”). Благодаря своим глубоким знаниям, теоретическим и практическим, он скоро выдвинулся в служебной иерархии своего отечества, Гессенского курфюршества, но резкий и суровый его нрав повредил дальнейшей его карьере. Он плохо уживался с порядками, господствовавшими при мелких германских дворах. Между одной из придворных дам, любимицей курфюрста, и женой Канкрина-отца произошла размолвка, кончившаяся тем, что он подал немедленно в отставку и перебрался на службу к маркграфу в Ансбах, где заведовал горным, соляным и строительным делами: многочисленность германских дворов служила, как известно, до некоторой степени коррективом “отеческих” отношений, господствовавших при этих дворах. Впрочем, Канкрин-отец отличался, должно быть, по выражению его сына, уж очень “строптивым нравом”, потому что он и в Ансбахе плохо ужился и, несмотря на крайнее нерасположение переселиться в “отдаленную и варварскую” Россию, воспользовался сделанным ему русским правительством предложением и в 1783 году переселился в наше отечество, оставив малолетнего сына на родине.

Предложение ему было сделано блестящее, что свидетельствовало о том, что он приобрел громкую известность как замечательный техник: ему назначено было жалованье в 2 тысячи руб., подъемных – 3 тысячи и на случай его смерти вдове – пенсия в 2 тысячи руб. По тогдашнему времени это были значительные деньги. Есть указание, что в России, тотчас по приезде Канкрина-отца, его знания ценились высоко. Так, например, в бумагах Н. В. Сушкова сохранилась собственноручная записка Екатерины II Храповицкому следующего содержания: “1784 г. 21 декабря. Канкрейну показать лесной заготовленный устав”. Отсюда можно вывести заключение, что Канкрин-отец привлекался к участию в работах по изданию нашего законодательства технического характера. С другой стороны, граф Безбородко писал о нем его начальнику, новгородскому наместнику Архарову: “Чтобы мнения и представления его как человека, исполненного обширных по соляной части знаний, уважаемы были”. На видное положение, которое он занимал в России, указывают и льготы, которыми он пользовался. Так, несколько лет спустя после переезда в Россию он мог с сохранением своего содержания уехать для поправления здоровья и для ученых работ на родину и прожить там восемь лет, так что окончательное его переселение в наше отечество состоялось только в 1796 году, а в 1797 году переселился в Россию и его знаменитый сын.

О том, как жил, развивался и учился последний в школьном возрасте, известно весьма мало. Мне не удалось даже собрать сведения о том, где он, собственно, учился и жил. Известно только, что до восьмилетнего возраста он жил в Ганау, то есть в городке, где и родился. Я отмечаю это обстоятельство, потому что оно, по моему мнению, имеет немаловажное значение. Впечатления ранней молодости и детства бывают обыкновенно очень сильны, особенно у таких нервных и впечатлительных людей, каким был Канкрин. Ганау в конце прошлого столетия был городком, насчитывавшим, вероятно, не больше трех-четырех тысяч жителей. Он отличался от других городков только чрезвычайно развитой промышленностью. В конце XVI века искали в нем убежища от религиозных преследований многие фламандцы и валлоны, трудолюбивое и промышленное население, основавшее в Ганау, как и в других немецких городах, многие отрасли промышленности, процветающие и до сих пор. На родине нашего Канкрина они занимались преимущественно изготовлением серебряных и золотых изделий, шерстяных и шелковых тканей. Их кипевшие жизнью мастерские распространяли в городе и окрестной местности благосостояние, и, конечно, картина этой кипучей деятельности трудолюбивого населения глубоко врезалась в память впечатлительного ребенка. Кроме того, не следует упускать из виду, что отец Канкрина постоянно занимался техническими вопросами горного, соляного, монетного и строительного дела. Таким образом, вероятно, тут кроется уже источник того пристрастия, которое Канкрин всю свою жизнь питал к развитой промышленности, к горному, монетному и строительному делу и которое легло в значительной степени в основание его замечательной государственной деятельности. Где обучался Канкрин в возрасте от 8 до 13 лет, остается неизвестным; когда же ему было 13 лет, отец его вернулся на родину и прожил в Гессене восемь почти лет, то есть захватил все то время, когда Канкрин кончал гимназический и университетский курс. Нет, впрочем, сомнения, что Канкрин получил классическое образование, так как он до старости не забыл латинского языка. Он поступил сперва в Гессенский университет, но, очевидно, остался недоволен преподаванием в этом университете и записался в число студентов Марбургского университета, где и окончил блестящим образом курс в 1794 году. Изучал он в университете преимущественно юридические и камеральные науки и оставил в своих товарищах самые лучшие воспоминания: они передают, что Канкрин стремился ко всему прекрасному и благородному и даже основал товарищеский кружок с целью поддерживать в его членах любовь к идеальным благам. О его тогдашнем настроении лучше всего свидетельствует написанный им еще в студенческое время и появившийся в 1797 году роман под заглавием: “Дагобер, роман из теперешней войны за освобождение”. Мы не станем передавать содержания этого романа молодого Канкрина, потому что он по фабуле своей мало отличается от других романов того бурного времени, когда стремление к свободе выражалось в героических действиях и патетических возгласах, когда людьми овладевали страстные порывы, и те, кто сам не участвовал в грандиозных событиях того времени, изливали соответственное настроение на бумагу. Как во всех романах, любовь в “Дагобере” играет, конечно, главную роль. Она имеет брата, а он нечаянно убивает его; отсюда трагический элемент; кончается же дело тем, что возлюбленные решаются жить по толстовскому рецепту, как брат и сестра. Но это оказывается неудобоисполнимым, и, когда страсть заставляет их броситься в объятия друг другу, роковой выстрел лишает их одновременно жизни. Но любопытна в этом романе, конечно, не фабула, а то, что автор вплетает в него много рассуждений и сентенций, в которых сказывается уже недюжинный ум. Чрезвычайно интересна, например, характеристика философии Канта, относительно которой автор говорит, что она нам истины не открывает, но что она нас приближает к ней и, как гениальный порыв в этом направлении, возбуждает к себе сочувствие; чрезвычайно любопытно и то, что автор, воодушевленный горячим стремлением к свободе, как бы уже задается одновременно вопросом о способах наиболее верного ее достижения, что он, признавая свободу и безопасность целью государства, в то же время проводит мысль, что его усилия должны быть направлены к достижению не столько счастья граждан, сколько величия страны, что счастье является понятием слишком неопределенным, что надо стремиться к тем условиям, которые, обеспечивая благосостояние масс, в то же время обеспечивают и процветание государства. Словом, в этом первом литературном произведении Канкрина встречаются уже те мысли, которые он впоследствии развил в других более зрелых своих литературных трудах и в значительной степени осуществил в своей замечательной государственной деятельности.

Мы отметили все эти факты из детства и молодости Канкрина, чтобы выяснить зачатки того душевного настроения, которое сделало из Канкрина чрезвычайно оригинальную личность, соединяющую в себе черты, редко встречающиеся в одном человеке: на чисто идеалистической почве вырастает крупный практик, не только стремящийся к идеальным благам, но и способный осуществлять их в жизни с редкою энергией и умением. Уже в молодом Канкрине поклонник красоты, сторонник добра, автор романа, в котором прославляется свобода и стремление бороться за благополучие народных масс, соединяются с холодным и внимательным наблюдателем промышленной жизни и с деятелем, горячо преданным трезвому знанию, науке. Все эти черты сохранились в Канкрине до конца его дней, до тех печальных недель и месяцев, когда он, живой труп, все еще со страстным вниманием и с неослабевшею умственною ясностью следил за всем, что волновало и заботило лучших деятелей его времени.

На первых порах он натолкнулся на значительные жизненные невзгоды. Отцу удалось выхлопотать для него чин “правительственного советника”, но место Канкрин получить на родине не мог, несмотря даже на блестящие дарования, которые он проявил, будучи студентом. “Суровый нрав” отца, безусловно честного, но малосговорчивого и непокладистого деятеля, не способного на сделки с совестью, повредил и сыну. В 1796 году Канкрин-отец вернулся в Россию и снова вступил в отправление своих обязанностей в качестве директора старорусских солеварен. В следующем же году он выписал в Россию и своего сына, страдавшего на родине от бездеятельности и недостатка материальных средств. Таким образом, наш будущий министр финансов приехал в Россию в 1797 году, в царствование императора Павла Петровича.

Вид Петербурга (Канкрин, понятно, приехал морем) произвел на него тягостное впечатление. Нева, украсившаяся впоследствии, отчасти благодаря его стараниям, красивыми и даже величественными зданиями, представляла тогда довольно пустынный вид. Незнакомая обстановка, чужие люди, чуждые ему и по языку, и по нравам, и по костюму, настроили его так уныло, что он готов был все бросить и с первым же случаем возвратиться на родину. Предчувствие его вначале не обмануло: ему пришлось испытать горькие разочарования, тяжелые лишения, вызвавшие даже весьма опасную болезнь. Отцу удалось выхлопотать для сына видный чин. Двадцатитрехлетний Канкрин был сразу переименован из “правительственных” в “надворные” советники, но должности он никакой не получил. Напротив, чин-то ему главным образом и повредил, потому что надворного советника нельзя было определить на какую-нибудь мелкую должность, а сколько-нибудь видный пост он, вследствие полного незнакомства с нашими административными порядками и русским языком, получить не мог. Молодой человек страшно бедствовал, терпел нужду и голод, сам чинил себе платье и сапоги, вынужден был отказаться от курения табака. Вероятно, в это время, то есть в течение шести лет, которые он провел в большой бедности, от окончания университетского курса до получения хорошего места, в нем выработалась привычка к бережливости, которую он сохранил в течение всей своей жизни: простой и умеренный образ жизни составлял одну из отличительных черт Канкрина в сравнении с его товарищами по службе. Он даже пересаливал в этом отношении: так, например, впоследствии, будучи министром финансов, Канкрин изгнал из употребления сургуч, заменив его клейстером, и этим вызвал банкротство нескольких сургучных фабрик; в домашнем быту проявлял также чрезвычайную экономию, что навлекло на него упрек в скупости, – упрек, впрочем, совершенно незаслуженный, так как, когда дело шло о том, чтобы помочь бедным и нуждавшимся, он всегда первым протягивал руку помощи. В нем не было черствости души, этого отличительного признака скупого человека, напротив, душа у него, как мы увидим, всегда была сострадательная, отзывчивая к чужому горю. Не совсем выясненным остается, однако, то обстоятельство, почему Канкрин терпел такую сильную нужду. Вот что говорится об этом в его путевых дневниках: “Бедственное положение моих родителей (однако отец его, как мы видели, получал хорошее жалованье) – мой отец был раньше приглашен в Россию, но плохо уживался в стране, – неопределенное будущее, домашние неприятности, в которых я, впрочем, не был виноват, повергли меня в долголетние, опасные для жизни болезни. Счастливая случайность, аномалия (eine Anomalie) изменили мою судьбу”. В чем заключался этот странный счастливый случай, остается неизвестным. Мы знаем только, что до 1800 года бедственное положение Канкрина не прекращалось. В это время он пробовал учительствовать, был комиссионером, поступил бухгалтером в контору богатого откупщика, – словом, занимался чем попало.

Жизненные его невзгоды прекратились до некоторой степени в 1800 году, когда он был назначен помощником к своему отцу, продолжавшему состоять директором старорусских солеварен. При нем он оставался три года, помог ему привести их в образцовый порядок и в то же время ближе знакомился с нашим отечеством и с русским народом. Поступил молодой Канкрин на действительную службу и получил место с определенным содержанием благодаря покровительству тогдашнего вице-канцлера, графа Остермана, которому он представил записку об улучшении овцеводства в России и который сразу оценил знания и способности будущего министра. Вероятно, благодаря покровительству того же Остермана, он в 1803 году был переведен в министерство внутренних дел, в экспедицию государственных имуществ по соляному отделу. В своих воспоминаниях Вигель следующим образом характеризует Канкрина того времени: “Он ни над кем не начальствовал, а служащие изъявляли ему особенное уважение”. Эту крайнюю простоту в обращении Канкрин сохранил и впоследствии, заняв положение влиятельнейшего государственного деятеля, как он сумел сохранить за собой и уважение бесчисленного множества лиц, с которыми сталкивала его судьба при исполнении его обширных и ответственных обязанностей. Должно быть, его знания и способности бросались всем в глаза и производили такое сильное впечатление, что даже унаследованные им от отца суровость нрава и резкость обхождения с людьми не могли затемнить или скрыть его достоинств. Мы действительно видим, что на Канкрина как правительством, так и частными лицами, возлагаются разные поручения, что в его услугах начинают нуждаться. На первых порах к нему обращаются по делам его специальности, то есть по лесному и соляному делу. К нему, между прочим, обратился в это время и позднейший знаменитый временщик, граф Аракчеев. Их встреча бросает довольно яркий свет на Канкрина. Рекомендован он был Аракчееву, кажется, бароном Пирхом, начальником нашей артиллерии в Финляндии и преподавателем Аракчеева. Последний потребовал к себе Канкрина через его начальника, министра внутренних дел Козодавлева. Канкрин явился, и Аракчеев обратился к нему на “ты”, предлагая ему заняться лесоустройством в своем имении. Канкрин выслушал его, посмотрел ему резко в глаза и, ничего не ответив, повернулся и ушел. Тогда Аракчеев потребовал от министра внутренних дел, чтобы он прикомандировал к нему Канкрина. Это было исполнено, и Канкрину пришлось явиться к своему начальнику в качестве лица подчиненного. “Ты мною недоволен, – обратился Аракчеев к нему, – но не сердись; мы пообедаем вместе и потом займемся делами”. Урок подействовал, и Аракчеев всегда очень любезно и предупредительно обращался впоследствии с Канкриным.

Но и правительство давало ему разные поручения сначала по его специальности, а потом и по другим делам. Таким образом он объездил многие губернии для ревизии или устройства лесного хозяйства и соляных промыслов. Все поручения Канкрин исполнял так хорошо, что на него посыпались награды. Но он не только добросовестно исполнял возложенные на него поручения, а, кроме того, внимательно знакомился с Россией, с ее естественными богатствами и народом. Тогда уже Канкрин научился бегло, хотя и не вполне правильно говорить по-русски и в своих речах постоянно начал прибегать к метким русским пословицам. О том, какие впечатления он вынес из своих командировок, свидетельствует следующий факт. Между прочим, Канкрин был прикомандирован к сенатору Поликарпову, очень светлой личности того времени, посланному в некоторые губернии с поручением помочь голодающим. Поликарпов утверждал, что если ему удалось с успехом исполнить это поручение, то, главным образом, благодаря редкой распорядительности молодого Канкрина. Канкрин же впоследствии, когда уже состоял министром финансов, узнав, что вдова покойного Поликарпова находится в Петербурге, поспешил к ней, чтобы приветствовать ее, и при этом сказал ей, что он хранит самое лучшее воспоминание о ее покойном муже, который первый научил его любить русский народ. Тогда уже сложилось в Канкрине то чувство преданности второму своему отечеству, которое заставило его впоследствии отклонить самые блестящие предложения других правительств. В душе его не осталось и следа того впечатления, которое он вынес, подъезжая к Петербургу, и которое чуть было не заставило его бросить все и вернуться на родину. Он уже тогда чувствовал себя русским и твердо решил посвятить себя России.

В 1809 году Канкрин был назначен инспектором всех петербургских иностранных колоний уже в чине статского советника. Сохранились данные, свидетельствующие о том, что и тут он был вполне на месте, но, очевидно, деятельность эта показалась ему слишком узкой. Проживал Канкрин тогда зимой в Петербурге, летом – в Стрельне, и мы имеем известия, что он в это время возвратился к своим прежним литературным трудам, посещал немецкий театр и писал обстоятельные рецензии, помещая их в газетах. Но, кроме того, он тогда же задумал и написал один чрезвычайно интересный труд, имевший несомненный успех и сильно повлиявший на дальнейшую его карьеру. Как почти все сочинения Канкрина, и этот труд – “Отрывки, касающиеся военного искусства с точки зрения военной философии” – вышел анонимно, причем выдержал два издания и обратил на Канкрина внимание всего тогдашнего военного мира, между прочим военного министра Барклая-де-Толли и преподавателя императора Александра I, генерала Пфуля. Автор “Войны и мира” изображает генерала Пфуля сухим военным теоретиком, лишенным практического смысла. Таким он был, по-видимому, в действительности, потому что сооруженный им лагерь при Дриссе, по отзыву военных специалистов, производил впечатление, как выразился маркиз Паулуччи, дела рук “сумасшедшего или изменника”. Но, с другой стороны, окончательно выяснилось, что идея пользования естественными условиями (обширностью территории, климатом) для одержания победы над Наполеоном, идея беспрерывного отступления исходила от генерала Пфуля и вообще немецкой военной партии, в отличие от русской, требовавшей натиска, смелого нападения на вторгшегося в пределы России неприятеля. И вот что интересно: тотчас после появления упомянутого труда Канкрина, в котором также проводится эта идея, он был приглашен к генералу Пфулю и начал с ним работать ежедневно по вечерам. Мало того, сам император живо заинтересовался личностью Канкрина и потребовал точной справки о нем. Ему было доложено, что Канкрин “очень знающий и способный человек, но un peu dur”.

Очевидно, труд Канкрина произвел чрезвычайно сильное впечатление на военные авторитеты того времени, если такой влиятельный деятель, каким был тогда генерал Пфуль, счел нужным заручиться близким участием Канкрина в разработке плана предстоявшей войны. Равным образом трудно предположить, чтобы генерал Пфуль, выдумавший впоследствии пресловутый дрисский лагерь, был сам убежденным сторонником кунктаторской войны. Скорее надо предположить, что он не вполне усвоил себе чужую идею, и многое заставляет думать, что она впервые пришла на ум Канкрину. Во всяком случае, в деле разработки и практического осуществления этой идеи вопрос о снабжении армии необходимым продовольствием играл весьма существенную роль, и мы действительно видим, что Канкрин назначается сперва помощником генерал-провиантмейстера с чином действительного статского советника (в 1811 году), а затем в самом начале войны – генерал-интендантом первой западной армии и вскоре всех действующих войск. Таким образом, в жизни Канкрина начинается новый период, о котором мы уже говорили, что он составляет блестящую его заслугу и дает ему право быть причисленным к самым видным деятелям Отечественной войны.